НЛО на холме

1980-е годы были революционными для армянской архитектуры. Друг за другом были построены международный аэропорт Звартноц, Дворец молодежи, Спортивно-концертный комплекс. И дело даже не в количестве и масштабе проектов, а в том, что каждый из них был новым словом, сломом стереотипов, результатом действительно свободного творчества. Но квинтэссенцией всего вышесказанного, безусловно, стал Спортивно-концертный комплекс — самое знаковое сооружение в Ереване конца XX века.

Комплексные проблемы

Когда в Ереване началось строительство Спортивно-концертного комплекса, уже никто и не вспомнит. Все уже давно забыли, как студентов и старшеклассников принудительно водили на субботники для очистки захламленной строительным мусором территории. Споры горожан о том, что рядом с мемориалом жертвам Геноцида возводить здание, где будут проходить концерты и всевозможные увеселительные мероприятия — верх неприличия и неуважения к своему прошлому, припоминаются с большим трудом. В памяти у всех остались только эмоции по поводу открытия СКК — это было настоящим событием для Еревана. Правда, комплекс принадлежал к числу долго строящихся объектов, но в том заключалась особая интрига. Несколько лет жители столицы гадали, что же будет там, на холме. Поговаривали даже, что сам первый секретарь компартии Армении Карен Демирчян посещает строительную площадку, лично контролирует работу архитекторов и строителей. Действительно, первое лицо республики часто появлялось там, но не только с целью надзора. Он разделял с архитекторами и строителями их воодушевление, помогал преодолевать многие трудности, подбадривал строителей, повторяя: «Надо сделать все, чтобы здание было лучшим. СКК должен быть другим! Такого у нас еще не было!»

И это были не пустые слова. В СКК устанавливалась лучшая на то время техника, лучшее оборудование — спортивные табло, морозильные установки для катка, звук и свет для сцен. Лифты и эскалаторы устанавливали приглашенные специалисты из Японии. В перерывах между установкой новейшей техники они успевали восхититься шикарной панорамой города, которая открывалась с Цицернакабердского холма. Арарат сравнивали с Фудзиямой и смотрели на него с долей зависти: «Наша ненаглядная Фудзи одна, а тут их целых две». Японцев потрясли армянские абрикосы и вода — и то, и другое они употребляли в невероятных количествах, причем одновременно. Пикантные подробности о последствиях придется опустить, но есть факт: целые бригады угодили в больницу, а армянские коллеги навещали их и поторапливали врачей, чтобы те скорее вылечили этих бесконечно дорогих больных — сдача СКК была на носу.

Почему руководство Армении торопилось с открытием? С 22 по 31 октября 1983 года в Ереване должен был проходить чемпионат мира по тяжелой атлетике. В Советском Союзе любые крупные соревнования мирового уровня проходили только в Москве. На этот раз местом проведения чемпионата был выбран Ереван. Город только и говорил об этом — ведь о подобном раньше можно было только мечтать. Чемпионат должен был состояться в новом комплексе, поэтому делалось все возможное, чтобы успеть к срокам. Фактически чемпионат и должен был стать торжественным открытием СКК. В Армении уже были выпущены сувениры к торжественному событию, город украшали всевозможные плакаты. Но праздника не случилось. За две недели до начала чемпионата выяснилось, что его перенесли в Москву, в Универсальный спортивно-зрелищный комплекс «Измайлово». По официальной версии, из-за незавершенности СКК в Ереване. Празднично-приподнятое настроение ереванцев резко сменилось разочарованием. Как бы в доказательство того, что комплекс был закончен в срок, в дни чемпионата был организован свободный доступ народа в СКК — ереванцы смогли осмотреть это грандиозное сооружение изнутри и снаружи. Армянские же тяжелоатлеты свое отношение к происшедшему выразили более чем убедительно — трое спортсменов из Армении в составе сборной СССР — Юрий Варданян, Юрий Саркисян и Огсен Мирзоян — стали тогда чемпионами мира. А сувенирные штангисты на стальном помосте с надписью «Ереван 1983» стали раритетом, и по сей день хранятся у многих ереванцев как напоминание о несостоявшемся празднике.

Парящая конструкция

При всей своей доброжелательности и открытости ереванцы в определенных вопросах ужасно консервативны. Появление каждого нового здания в городе во все времена воспринималось с трудом и с причитаниями: «Да что же это происходит! Город хотят лишить самобытности!» Но на этот раз случилось невиданное — новое сооружение приняли с максимальной доброжелательностью и сразу полюбили. Тут же родилось и крылатое выражение: «В Ереване построили Комплекс, теперь у армян появился новый комплекс». Грандиозная конструкция, на вид легкая, словно бабочка, за короткое время вписалась в общую картину города. Возведенный на холме Цицернакаберд комплекс как бы парил над городом, расправив свои величественные крылья, и был виден из самых разных его районов. Причем ощущение полета создавали не только внешние очертания здания, но и интерьер. Первое, что человек ощущал, переступив порог СКК, — это свобода, огромное, ничем не стесненное пространство. Ну а дальше — чудеса! Громадная поворачивающаяся трибуна, новейшие бесшумные эскалаторы, внушительные залы на 5000 и 1300 мест, прекрасный сценический свет и звук. Господи, а буфет! В СССР народ не был избалован качественным питанием. «Простите, вы были в новом комплексе?» — «Были». — «Ну и какие впечатления?» — «Одуреть можно! В буфете продают бутерброды с икрой, сырокопченой колбасой и ветчиной». Здание и его оснащение были темой номер один. «Ну, как концерт?» — «Там лифты — с ума сойти, а эскалаторы!..» И конечно, СКК сразу изменил концертную жизнь Еревана. Можно ли было всего лишь пару лет назад предположить, что в городе чередой пойдут выступления Ленинградского мюзик-холла, Балета на льду, звезд советской эстрады и корифеев зарубежной музыки? И не где-нибудь, а в потрясающе красивом, соответствующем мировым стандартам помещении.

Музыканты считали, что СКК — это новая страница в армянской музыкальной жизни. Обладать аппаратурой, подобной установленной здесь, мечтали во многих братских союзных республиках. Звукорежиссер СКК Вазген Асатрян открыл одну из первых в городе звукозаписывающих студий, порог которой первыми перешагнули композитор Роберт Амирханян и джазовая певица Татевик Оганесян.

Попасть на концерт в СКК было делом престижа — билеты порой приобретали по большому блату. Кроме официальных билетных касс, были подпольные. Ну, скажем, в престижном по тем временам салоне красоты «Зепюр» запросто можно было достать билеты на Аллу Пугачеву или Валерия Леонтьева. Помнится такая байка. Один спрашивает другого: «Ты был там?» — «Нет, но я видел, как мой троюродный брат покупает билет, чтобы пригласить туда свою девушку». Возможно, первый шок из-за отключения электричества, а следовательно, и фонограммы, многие жители города пережили именно здесь, в СКК, когда эстрадная дива застыла посреди сцены с недопетой песней на устах. На следующий день после этого в Ереване, наверное, перегорели от напряжения все телефонные линии. И даже те, кто не был на концерте, рассказывали эту новость от первого лица: «Оказывается, ОНА только открывала и закрывала рот под музыку»…

Бублик и кукуруза

Знавшие «комплексную» команду, рассказывают, что между ее участниками царила необыкновенная гармония. Может, поэтому сооружение, возведенное ими, так гармонично дополнило Ереван. Высокие профессионалы, мастера своего дела — архитекторы Артур Тарханян, Спартак Хачикян, Грачья Погосян, Гурген Мушегян — не просто чертили на бумаге, но и бились за каждый свой проект во всевозможных инстанциях, добивались того, чего хотели, дневали и ночевали на строительных площадках. По словам архитектора Грачья Погосяна, дни, проведенные над проектом СКК, были одними из самых лучших и светлых в его жизни, а юмор сопровождал их на протяжении всей работы. Самым остроумным в этой компании был Артур Тарханян. Когда в городе появились три знаковых для города здания, ко всем им прицепились названия, приправленные перчинкой — Дом молодежи в народе стали называть Обгрызенной кукурузой, аэропорт Звартноц — Бубликом. А вот в случае с СКК народные мнения разошлись. Одни в нем видели кочан капусты, другие — попкорн, третьи — НЛО. Шуточки в адрес своих детищ архитекторы воспринимали с юмором. Более того, многие из острот рождались в самой мастерской, а может, и на кухне. «Во время работы над проектом аэропорта папа ни на минуту не забывал о нем, — рассказывает архитектор Анаит Тарханян, дочь Артура Тарханяна. — Однажды за обедом папа вдруг встал, принес бумагу и начал рисовать. Он сделал набросок Звартноца в виде надкусанного бублика, крошки, рассыпанные вокруг него, были людьми, мухи — самолетами. А однажды, внимательно изучив этот проект, он расхохотался: «Так он же напоминает два соединенных кузова от КрАЗа!»

Снобы уверяли, что каждое из этих сооружений имеет свой прототип в мировой архитектуре. Так, Дворец молодежи напоминает одно из культовых зданий майя, Звартноц — подобие аэропорта Орли, а СКК списан с Сиднейского оперного театра. Но это снобы. На самом деле ничего общего между ними нет. Первый проект спортивного комплекса был представлен на конкурс еще в начале 1970-х годов, но так и остался на бумаге. Годами позже новый проект СКК, подготовленный Артуром Тарханяном, Спартаком Хачикяном, Грачья Погосяном и Гургеном Мушегяном, стал победителем.

Это было прорывом. Все единогласно признали, что Спортивно-концертный комплекс — новое слово в армянской архитектуре, которое с конструкторской точки зрения могло быть эталоном для сооружений такого типа. Более того, подобного здания не было не только на территории бывшего СССР, но и в мире. В него были привнесены элементы армянской архитектуры с традиционными узорами и барельефами, сохранены принципы, присущие армянскому средневековому зодчеству. По определению доктора архитекторы Вараздата Арутюняна, СКК стал наивысшим достижением армянской архитектуры и строительной культуры.

Полеты во сне и наяву

Как у всего нового, у СКК появились свои истории и легенды. Одна из них особенно полюбилась ереванцам. Поговаривали, что один из строителей СКК побывал на других планетах. Эту историю он рассказал Артуру Тарханяну. Почему именно ему? Наверное, потому, что тот очень увлекался фантастикой. Знал рабочий об этом или нет, был ли он вменяем, история умалчивает, но рассказ его звучал сенсационно. Ехал он как-то ночью на своей машине, как вдруг дорогу ему перекрыла летающая тарелка. Как он очутился на борту НЛО, не помнил, через секунду тарелка взлетела, затем он оказался на другой планете, увидел вселенную, новые миры, других людей, иные солнечные системы. Ему сказали, что в здании, на строительстве которого он работает, есть мощная энергетика и, возможно, она идет из космоса. Когда эта история стала достоянием всего Еревана, пошли разные комментарии. Одни считали, что ни в коем случае нельзя мешать пиво с водкой, другие были уверены, что спирт был неправильно разбавлен, иные советовали подлечиться.

«Папа был удивлен, — рассказывает Анаит Тарханян. — Это был не бред сумасшедшего, рабочий тот упоминал названия планет, созвездий, говорил о вещах, которые можно вычитать разве что в научно-фантастической литературе. Папа сам очень увлекался фантастикой, у нас дома была богатая научно-фантастическая литература, а папа сам когда-то мечтал стать инженером-проектировщиком космических кораблей. Может, поэтому многие его работы устремлены к звездам и приподняты над землей. Когда построили первую горизонтальную площадку СКК, на которой высились бетонные колонны с торчащими арматурами, папа отвел меня туда. Я только окончила десятый класс. Мы сидели на этих, еще недостроенных лестницах, над нами было ночное звездное небо.

Сейчас трудно передать свои ощущения, но это было фантастически красиво. А папа сидел и мечтал о том, как будет достраиваться здание. Он указывал то в одну, то в другую сторону и говорил, как все это будет выглядеть. Помню, он увлекся, а я ему сказала, что пока ничего не вижу — только звездное небо над головой. Папа посмотрел на меня, потом наверх и мечтательно сказал: «Скоро здесь все будет в звездах». Возможно, увлечение звездами оставило свой отпечаток на его работах. СКК был воплощением его мечты в камне и бетоне. Впрочем, не только его. Папины коллеги, прекрасные архитекторы, тоже умели летать в своих мечтах и воплощать их в камне».

Пожар

15 февраля 1985 года люди с разных точек Еревана стали свидетелями страшного зрелища — над Цицернакабердским холмом поднимались клубы черного дыма. Особенно отчетливо это видели жители ереванского квартала «Айгедзор», находящегося прямо напротив, на другой стороне ущелья. Через несколько минут к горящему зданию прибыло не только руководство СКК, но и руководство республики — Первый секретарь ЦК Компартии Армении Карен Демирчян, председатель Совета Министров Фадей Саркисян и другие высокопоставленные чиновники. Говорят, на глаза Демирчяна навернулись слезы. В тот день в его рабочем дневнике появилась лаконичная запись: «Пожар в СКК». Следующая запись появилась только через пять дней.

Увидев клубы дыма над Цицернакабердом, к СКК со всех концов города стали сбегаться люди. Одним из первых рядом с горящим зданием оказался Шаварш Карапетян. С того дня, как Шаварш спас 20 человек из упавшего в Ереванское озеро троллейбуса, прошло 9 лет. Проектное бюро, в котором он работал, находилось недалеко от СКК. В этот день он должен был зайти по делам в райком партии и пришел на работу в костюме, белоснежной сорочке и при галстуке. Когда в комнату вбежала секретарша и крикнула: «Там наш комплекс горит!» — он не задумываясь бросился в сторону СКК. К этому времени на месте происшествия работала только одна пожарная бригада. Шаварш схватил брандспойт и бросился с ним в самое пекло, дошел до центра зала и начал поливать потолок, чтобы огонь не перекинулся на крышу. Справившись с пламенем в зале, он стал подниматься по лестницам, но тут что-то взорвалось и он потерял сознание. Из здания его вывели пожарные второго расчета, пришедшие на помощь первому. Спустя годы Шаварш вспоминал: «Во внутреннем кармане пиджака у меня лежали паспорт, партийный билет водительское удостоверение. Что интересно — на том пожаре я испортил себе костюм, испачкал рубашку и туфли, но все документы остались целыми, даже полиэтиленовый пакет не расплавился».

Пожар быстро распространился по зданию СКК, но с еще большей скоростью распространялись слухи о его возможной причине. Через два месяца в Советской Армении должны были отмечать 70-ю годовщину Геноцида. По одной из многочисленных версий, кому-то было не на руку то, что руководство республики решило провести траурную церемонию именно в Спортивно-концертном комплексе, находящемся по соседству с Мемориалом памяти жертв Геноцида. За три дня до пожара, 12 февраля 1985 года секретариатом КПСС в Москве было принято решение отметить эту дату, и некоторые предложения от Армении были переданы на обсуждение в Политбюро. В своем рабочем дневнике Карен Демирчян писал: «Будет ли обсуждаться проведение траурной церемонии в СКК, пока неизвестно…»

О пожаре в СКК газеты долгое время ничего не писали, западная пресса тоже молчала. Зато все СМИ были наводнены информацией о снеге, который за последние десятилетия был самым обильным в Армении. Из-за снегопадов были перекрыты все дороги, парализовано энергообеспечение и телефонная связь.

На пятый день после происшествия генерал-майор пожарного управления Министерства внутренних дел СССР Анатолий Микеев доложил Карену Демирчяну, что, скорее всего, пожар начался от вспышки лампы дежурного освещения. Несмотря на то, что версий было много (одна из них — теракт), расследование именно этой продолжилось в суде. Работниками СКК был проведен эксперимент — включенную лампу с небольшой высоты бросили на ковролин — он всего лишь расплавился, но не загорелся. Руководству СКК были предъявлены обвинения по разным статьям — хищение государственного имущества, спекуляция и, наконец, измена Родине. Не найдя крайнего, в итоге всю вину свалили на лампу.

Спустя 6 дней после пожара в рабочем дневнике Карена Демирчяна появились новые записи: «У товарища Горбачева: помощь для восстановления СКК». «У товарища Лигачева: о помощи населения в восстановлении СКК». Карен Демирчян обещал в короткие сроки вернуть комплекс к жизни. Уже через три месяца после пожара здесь прошло торжественное заседание, посвященное 40-летию победы в Великой Отечественной войне. Но полностью здание было приведено в прежнее состояние только к 1987 году.

На восстановление СКК жители Армении по своей инициативе собирали средства — лишь бы комплекс снова ожил. Работы велись под личным контролем Карена Демирчяна, люди трудились с особым упорством и старанием, будто бросая вызов полосе невезений. В итоге со всем справились и полюбили СКК еще больше. И теперь уже, перефразировав шутку о том, что у армян появился свой комплекс, стали добавлять — самый лучший из всех комплексов в мире.

Журнал «Ереван», N10(69), 2011