Загадки пещерного града

Айк Мелконян ^| Айк Мелконян

Каждый район Армении имеет свой символ, подчеркивающий его самобытность. В Горисе их несколько — тутовая водка из старинного селения Караундж, величественный Татевский монастырь и, конечно же, Хндзореск — необычный, не имеющий в Армении аналогов пещерный город.

Первое, что бросается в глаза путешественнику, решившему осмотреть Хндзореск, — это глубокое ущелье с торчащими повсюду острыми скалами. Оно словно разрезает на части бескрайнее изумрудное плоскогорье. Крутая скользкая тропинка, петляя и маня за собой, уходит куда-то вниз. Солнце уже осветило все вокруг, но на самом дне ущелья еще таится сумрак. Несмотря на то, что уже середина октября, погода стоит теплая и солнечная, как будто вновь вернулось лето.

Кажется, что трудно найти место, более неподходящее для жилья, но территория Хндзореска была заселена с незапамятных времен. И если вдуматься, в условиях постоянных вражеских набегов преимущества такой местности очевидны. Каждый дом здесь превращался в неприступную крепость, способную малыми силами противостоять большому числу атакующих, а изобилие родников позволяло выдерживать длительные осады.
Через вход в форме правильной арки мы заходим в одну из пещер. Здесь все по­спартански просто и без излишеств. Дверь и отверстие для дыма прорублены в скале. Окон, как правило, нет: сохранение тепла имело первоочередную важность, и жилища освещались через естественные отверстия в скальной породе либо масляными лампами. По форме они в основном квадратные или прямоугольные, разделенные каменной перегородкой на две части. В жилой части вырублены широкие скамьи. Есть множество углублений и ниш для хозяйственных целей и помещение для скота — гом.

Причудливые скальные жилища, чередуясь с остатками возведенных человеком стен, террасами спускаются вниз. Кажется, что здесь незримо присутствуют жители покинутого поселения, и вот-вот из пещеры выйдет ее хозяин.

Наконец мы попадаем в ущелье. После сухого разряженного воздуха плоскогорья, заставляющего дышать глубоко, влажный прохладный живительный воздух ущелья потоками вливается в легкие, пьяня и дурманя. Вокруг настоящие джунгли: непролазные заросли ежевики, колючие кусты терновника, алычи и шиповника, дикая груша — панта, боярышник и инжир. И конечно, огромные ореховые деревья. Я вспоминаю деда, который всегда говорил, что в здешних лесах с голоду не умрешь.

Быстро избавившись от рюкзаков, группа разбрелась по территории. Кто-то выискивал в траве крупные грецкие орехи, кто-то ел инжир, а кому-то пришлись по вкусу кисло-сладкая алыча и ежевика. Ланч так и остался лежать в рюкзаках. Утолив интерес и жажду собирательства, тайно живущую в каждом горожанине, мы решили двинуться дальше к острым скалам в глубине ущелья.

Перейдя небольшой ручей, мы подошли к церкви Святой Рипсиме, которая была построена в XIII веке. Подступы к церкви были довольно затруднены непроходимыми зарослями ежевики и колючим кустарником. Но один из нас нашел в сплошной стене колючек, высотой с человеческий рост, узкий проход, и мы благополучно добрались до входа.

Церковь на первый взгляд выглядела заброшенной. Окна, заросшие шиповником, еще больше усиливали это впечатление. Однако оплавленные свечи, пара самодельных иконок, горстка груш и орехов на развалинах главного алтаря свидетельствовали об обратном. Кроме того, на кустах трогательно пестрели разноцветные кусочки тряпочек. Существует поверье, что если возле заброшенной церкви попросить об исцелении больного или загадать желание и оставить такую «памятку», то оно исполнится.

Перебравшись через ручеек, мы наконец выбрались из зарослей на некое подобие дороги и после небольшого марш-броска очутились прямо под желтоватыми, острыми, как зубы дракона, скалами. Преодолев первое оцепенение, мы начали карабкаться по осыпающимся склонам, пробираться в узкие расселины и исследовать пещеры. Особый восторг у всех вызвали «дырявые» скалы, испещренные отверстиями, в которые можно было выглядывать, как в окна. Скальная порода была мягкой и легко крошилась, надо было постоянно помнить о безопасности, а то лететь пришлось бы неблизко. Причудливые скалы, похожие на головы каменных гигантов, безучастно взирали на нашу возню. Забравшись наконец на вершину одной из них, мы предались созерцанию сюрреалистического ландшафта. Игра тени и света превращала скалы в фантастические персонажи, а на остриях некоторых из них, попирая законы физики, чудом держались громадные глыбы.

Удивительные по форме, с множеством отверстий, пещер, выемок, скалы гармонично сочетались со столь же странными остатками творений рук человеческих. Жить здесь могли разве что люди-орлы. Гигантские скалы-соты скрывали в себе многокомнатные и даже многоэтажные «квартиры».

Сверху были видны развалины некогда большого, по-видимому, довольно богатого дома, расположенного внизу, у самого подножия скал. Уцелевшие лишь до половины стены оплели кусты ежевики, а внутри хозяйничали юркие ящерицы.

Посовещавшись, решили осмотреть и другую часть ущелья. По дороге встретили одинокого пастуха лет семидесяти, верхом на лошади. После обмена приветствиями я расспросил его о Хндзореске.

Выяснилось, что он родился здесь, в этих скалах, здесь женился и вырастил детей, а в шестидесятые годы вместе со всей деревней переселился в новый Хндзореск, выросший на плоскогорье. Старик рассказал, что поселение насчитывало около тысячи восьмисот хозяйств, оно имело три церкви и школу. В его на миг загоревшемся интересом взгляде чувствовалась гордость и одновременно ностальгия.

На мой вопрос, почему население покинуло этот благодатный край, он с печалью ответил, что причин было две: во-первых, жить стало безопаснее и уже не надо было прятаться от захватчиков, а во-вторых, люди потянулись к комфорту. Указав на одну из пещер, он гордо сказал: «Вон там жила моя бабушка, а вон под той скалой был мой дом, где я родился и вырос». Он говорил обо всем этом в прошедшем времени, как о какой-то другой, прошлой жизни.

Но Хндзореск не стал просто призраком: кое-где виднелись возделанные огородики — видимо, корни и поныне крепко связывают некоторых селян, уже живущих наверху, с их прошлым.

Старик поведал также, что бывали случаи, когда сюда возвращались и молодые. Некоторые молодожены переселялись в пещеры и жили там, уподобившись далеким предкам, пока не обзаводились своим домом и хозяйством в деревне.

Старик посоветовал нам выбраться из ущелья до наступления темноты и распрощался.

Мы решили поторопиться, чтобы успеть осмотреть еще одну местную достопримечательность — полуразрушенную церковь и средневековое кладбище. Осторожно поднимаясь по очень скользкой глинистой тропинке, мы подошли к остаткам крепостной стены с мощными воротами, за которыми — на отвесной скале — стояла церковь, точнее, две ее сохранившиеся стены. Перед ней было небольшое средневековое кладбище. Среди множества разнообразных сцен, высеченных на могильных плитах, чаще всего повторялся образ человека с ружьем. Видимо, защищаться приходилось нередко. Считается, что в одной из могил покоятся останки Мхитара Спарапета — великого военачальника, освободившего народ от иноземного ига, — убитого и обезглавленного предателями. Говорят, что персидский шах предал казни убийц Спарапета, принесших ему голову героя и рассчитывавших на вознаграждение.

Пора возвращаться. Мы были уже почти наверху, когда над ущельем разнесся многоголосый вой шакалов. Сумрак стремительно сгущался над Хндзореском, вновь скрывая покинутый пещерный город…

Журнaл «Ереван», N6, 2006