Культура Арт
Сотворение моря
Как-то на одном из светских приемов российский император Николай I спросил Ивана Айвазовского, где он черпает все новые и новые темы для своих картин. Художник недолго думая ответил: «Из детских снов, Ваше Величество. Я их не забываю смотреть». В ответ он услышал державное: «Дозволяю, смотри!»
Во сне и наяву
Единственным юридическим свидетельством о рождении Айвазовского является запись в книге рождений и крещений феодосийской церкви Сурб Саркис (Св. Сергия), которую сделал священник Мкртыч 17 июля 1817 года: «Родился Ованес, сын Геворка Айвазяна». Мальчик был третьим ребенком в семье разорившегося купца третьей гильдии, родители которого еще в XVIII веке переселились из Турции в Галицию (Польша). В то время на юге Польши образовалась крупнейшая в Европе армянская колония. Армяне бежали туда из Ани, столицы царства Багратидов, спасаясь от погромов. Свое непривычное для русских имя Геворк отец будущего мариниста заменил на Константин, а фамилия стала звучать как Гайвазовский. Его жена Рипсиме была известной в городе вышивальщицей. Детство и юность Ованеса прошли в Феодосии, которая в то время была маленьким провинциальным городком. В Крыму проживало много армян, поэтому большинство поселений назывались армянскими именами, как, например, Сурб Хач (Святой Крест), Армянск, Армянский базар и другие.
Начальное образование мальчик получил в Феодосии, в армянской приходской школе, где и приобщился к истории и культуре родного народа. Каждый день после занятий Ованес приходил к морю. А чтобы никто не мешал ему мечтать, взбирался на старую каменную арку. Однажды он увидел в луче солнца белый, необычайной красоты парусник. Пораженный этой картиной, он соскочил вниз и изобразил ее кусочком угля на побеленной стене дома. С той поры не было ночи, чтобы мальчику не снились чудесные сны — никогда не виданные берега, морские глубины и просторы, далекие гавани, корабли. Второе произведение не заставило себя долго ждать, и вскоре длинный беленый забор покрылся фигурами солдат и кораблей. Градоначальник Феодосии Александр Казначеев, который каждый вечер прогуливался по улицам города, а заодно и проверял их чистоту, был поражен одновременно и наглостью, и блестящим талантом неизвестного автора. Вскоре личность «преступника» установили, и он вместе с отцом был приглашен домой к градоначальнику. После долгой беседы Казначеев приказал слуге принести приготовленный для маленького художника подарок. Открыв коробку, мальчик не поверил своим глазам. В ней лежали наборы карандашей, краски, тушь и целая стопка бумаги. «Не жалей красок. Тебе надо серьезно учиться, и я об этом позабочусь», — сказал градоначальник. Он направил руководству Петербургской Академии художеств письмо, в котором рассказал о «талантливом сыне армянина». Так перед Ованесом открылись двери в мир искусства.
Судьба послала ему прекрасного наставника. Профессор Максим Никифорович Воробьев обучал студентов живописи, проявляя о каждом из них поистине отеческую заботу. Часто молодые художники собирались в мастерской учителя, обсуждали новости культурной жизни. Один из таких вечеров они посвятили чтению вслух пушкинского «Евгения Онегина». А в 1836 году, на выставке в Академии, Айвазовскому довелось встретиться с самим Александром Сергеевичем. Впрочем, однажды, хотя и очень давно, он уже видел поэта. Случилось это, когда Ованесу едва исполнилось три года. Генерал Николай Раевский с детьми и еще какой-то кудрявый молодой человек прибыли на пристань, заполненную феодосийцами, которые собрались, чтобы чествовать героев Отечественной войны 1812 года. Пробираясь сквозь толпу, одна из дочерей генерала воскликнула: «Пушкин, смотрите, смотрите! Вон там мальчик, ну копия — вы». Пушкин посмотрел, куда указывала девушка, и увидел на руках немолодого армянина ребенка, действительно очень похожего на него. Невероятно, но в памяти трехлетнего малыша на всю жизнь запечатлелся образ поэта на фоне моря.
Иметь, чтобы помогать
После окончания академии Айвазовского в качестве стипендиата отправили в Италию. Рим, Неаполь, Флоренция... Но влекло молодого художника другое: ему хотелось попасть на остров Святого Лазаря, в конгрегацию мхитаристов. Этот кусочек земли на чужих берегах был не только местом, где жил и работал его брат Габриел, но и своеобразным островком армянской культуры. С юных лет Габриел учился в здешней школе, а позднее совмещал высокие церковные должности с занятиями историей и переводческой деятельностью. Кроме того, он редактировал доныне издающийся в конгрегации историко-литературный журнал «Базмавеп». Тогда-то братья и решили сделать свою фамилию более благозвучной. Позднее Габриел, иерарх Армянской Церкви, чаще выступал как Айвазян, а Ованес в скором времени стал известен всему миру как Айвазовский. Впрочем, некоторые свои картины и письма он подписывал «Ованес Айвазян».
Именно в Италии в 1842г. он создал свой шедевр «Хаос. Сотворение мира». На выставке в Ватикане картина имела громкий успех. Папа Римский Григорий XVI приобрел ее для Ватикана. Николай Гоголь даже пошутил по этому поводу: «Ваня, твой «Хаос» поднял хаос в Ватикане». Художник изобразил Бога как свет, нисходящий на землю.
Когда конгрегации исполнилось 200 лет, Папа Римский Лев XIII передал эту картину в дар мхитаристам на остров Святого Лазаря. Там она и находится до сих пор.
Снискавший европейскую славу Айвазовский раньше срока вернулся в Петербург. Его удостоили звания академика и назначили живописцем при Главном военно-морском штабе. Айвазовский получил чин тайного советника и, подобно Рубенсу, фактически вошел в высшее общество. Однако слава, достаток и царский двор не прельщали живописца. Он решил покинуть Петербург и поселиться вдали от столицы, в родной Феодосии. И однажды жители города увидели настоящее чудо: в феодосийскую бухту входила эскадра из шести военных судов.
Впереди — корабль «Двенадцать апостолов» под всеми парусами. В истории искусства такого еще не было — эскадра шла приветствовать Ивана Айвазовского с десятой годовщиной начала его деятельности как художника-мариниста. Современники говорили, что море Айвазовского напоминает горе. Может, в этих тонах и оттенках, смелых и широких мазках он передавал чувства и переживания, связанные с судьбой армянского народа...
Однако каким бы драматичным ни было море на полотнах, из его глубин тянется кверху свет. Вообще, свет как идея играет в творчестве Айвазовского особую роль — он у него не только символ жизни, надежды, но и веры в будущее своего народа. В 1845 году художник написал в Эчмиадзин католикосу Нерсесу Аштаракеци о готовности служить Армении и ее культуре. До последних дней жизни он остался верен своему обещанию.
Вместе с сыном царя, великим князем Константином Николаевичем Айвазовский путешествовал по Греции и Турции, где встречался с тамошними армянами. Узнав о том, что одно из армянских училищ вследствие безденежья закрывается, художник, использовав свой авторитет и связи, организовал сбор средств, и уже через год училище вновь было открыто. Похожая история произошла и в турецком городе Измире. А в Бурсе, которая находится недалеко от Константинополя, для пострадавшей от пожара армянской церкви художник написал картину, на которой изобразил Григория Просветителя. Тогда же он создал полотно специально для издаваемого в Константинополе армянского календаря. Благотворительная деятельность Айвазовского не знала границ: в Феодосии он построил армянскую школу и типографию, соотечественникам в Турции содействовал в публикации книг по истории Армении. Он помогал нуждающимся Одессы, Минска, Штутгарта и Франкфурта, детскому дому в Ницце, пострадавшим от наводнения флорентийцам... «Иметь, чтобы помогать» — это стало для него девизом.
Воплощая мечту
В 1895 году, задавшись целью снять с повестки дня Армянский вопрос, султан Абдул Гамид учинил резню, жертвами которой стали сотни тысяч невинных людей. Разрушались и предавались огню многочисленные памятники культуры. В душе Айвазовского разыгралась буря... «Глубокой болью омрачила мое сердце невиданная и неслыханная резня несчастных армян», — писал он в Эчмиадзин католикосу Хримяну. Среди всех прочих у художника были и награды турецкого правительства. Однажды утром мэтр собрал их и направился к морю. Сев в шлюпку, он медленно отчалил. Между тем на берегу столпились люди, привлеченные этим зрелищем. Отплыв подальше, Айвазовский выбросил в море все султанские ордена и медали, затем вернулся на берег, прошел через толпу, провожаемый тысячей взглядов, и заперся в своей мастерской. На следующее утро на стене уже висела картина «Резня армян в Трапезунде».
Юношей художник Мартирос Сарьян видел в Новой Нахичевани убеленного сединами мариниста. Он навсегда запомнил эту встречу и написал в своих воспоминаниях: «Его искусство — искусство победы человека и человечности. Айвазовский — художник, жаждущий свободы и прославляющий ее. Во всех бурях Айвазовского море выступает как мать-природа. И, как ни странно, буря Айвазовского рождает необычайную любовь к природе».
Дом мэтра в Феодосии был подлинным местом паломничества. Здесь собирались крупные деятели русской культуры: музыканты Серов и Рубинштейн, актеры Варламов и Сазонов, польский скрипач Венявский. В Большом зале феодосийской галереи выступали трагик Петрос Адамян, профессор Петербургской консерватории скрипач Ованес Налбандян, композитор Александр Спендиаров, в дуэте с которым Айвазовский иногда играл на скрипке.
Возможно, ее чарующие звуки возвращали художника в далекое детство, а в галерее образов вырисовывался облик странствующего певца и сказителя Хайдара. Его часто приглашали на пиры в дом Гайвазовских. И пока он веселил присутствующих, Ованес не отходил от футляра. А однажды Хайдар показал мальчику, как надо держать скрипку. Уже через несколько дней Ованес играл на слух, особенно ему удавались армянские мотивы. Однажды Айвазовский поделился с друзьями своей мечтой создать союз деятелей армянского искусства, объединив рассеянных по всему миру представителей армянской интеллигенции. В этом он видел свою просветительскую миссию. Была у него и другая мечта — побывать в Армении. В одном из писем (кстати, написанном на армянском языке), отправленном из Тифлиса армянскому католикосу, Айвазовский признается: «Хотя я давно должен был приехать на незабвенную родную землю, дабы возликовать при виде ее, снискать любовь и благословение Вашего Святейшества, однако жестокие зимние метели держат меня в Тифлисе. Но по наступлении весны, в апреле, с благословения Вашего Святейшества, я непременно исполню обет, данный мною с давних пор».
На земле предков художник так и не побывал. В 2003 году в центре Еревана установили бронзовый памятник маринисту Ивану Айвазовскому. Удивительно, но сын Армении, уже много веков не имеющей выхода к морю, снискал мировую славу как его певец, словно желая в такой форме увековечить мечту своего народа.Согласно воле Айвазовского, его погребли у церкви Сурб Саркис, той самой, где он когда-то крестился и венчался. На над-гробии великого художника высечена древнеармянская надпись — цитата из «Истории Армении» Мовсеса Хоренаци (V век): «Родился смертным, оставил по себе бессмертную память».
Досье
В 1848 году Айвазовский женился на англичанке Юлии Гревс. От этого брака родились четыре дочери — Александра, Елена, Мария и Жанна. На двенадцатом году супружеской жизни Юлия Яковлевна оставила мужа, забрав с собой дочерей. Две из них в дальнейшем вышли замуж за его учеников Михаила Латри и Алексея Ганзена. Во второй раз художник женился в 1881г. на своей землячке Анне Бурназян. Она была моложе его на 40 лет. Мэтр, которому исполнилось уже 65, был пылко влюблен в жену и по-настоящему счастлив с ней. В одном из своих писем он признавался: «Ее чуткость и душевная теплота не знают предела. Мой дом вновь ожил. После женитьбы на этой очаровательной женщине я еще боль- ше сблизился с Арменией».
