«Не спрашивай по кому звонит колокол - он звонит по тебе»

Первое впечатление от картин Арарата Минасяна - острота образного мышления, внутренняя раскованность, свобода владения материалом. И во всем художник как бы демонстрирует свою условность, свою неадекватность миру, по ходу талантливо и интересно рассказывая о времени, жизни, творчестве. Оказавшись в мастерской Арарата, сразу поразило то, что все его картины повернуты лицом к стене. После стало ясно, что такая «декорация» призвана пошагово «отворять» пространство в его работах для зрителя. Это своеобразное путешествие в мир образов, где время предстает как развернутая вечность - полная размытости временных и пространственных координат. Так Арарат создает свой автономный мир, свою поэтику, все время удерживая зрителя во взвешенной позиции наблюдателя. Появилась внутренняя потребность беседы с художником, живописцем по сути и философом по содержанию.

- Эйнштейн говорил: «Нет пространства и времени, а есть их единство». Как это проявляется в вашем творчестве?

- Этот вопрос всегда меня мучал более всего. Время - оно, конечно же, относительно. Причем, я воспринимаю его не как нечто линейное – от точки «А» к точке «Б», а как категорию, соединяющую в одно целое прошлое, будущее и настоящее, и все это непременно с учетом индивидуальности человека. Я знаю, чувствую, что во всем, что окружает нас, в любом предмете, в любом явлении есть какая-то связь и закономерность. Я не могу сейчас все бросить и углубиться в изучение квантовой физики, но эта тема меня настолько влечет, что я не могу обойти ее и в своем творчестве.

- При этом вам надо быть не только убедительным, но и искренним…

- В творчестве очень важна искренность, более того - честность перед самим собой. Именно это состояние, помогает художнику заглянуть в тайники своей души, самовыразиться. Да, именно искренность и самоуглубление важны в искусстве. И не только в изобразительном. Так, когда я впервые послушал исполнение Ричарда Бона, я был потрясен не только его артистичностью и юмором, но и тем, как умеет он глубоко переживать и чувствовать. Его глаза, взгляд, исполнение как будто призваны были передавать переживания не одного человека, а всю вселенскую боль. Именно это ощущение я сохранил, написав после его портрет. Или же, если взять классическую музыку, того же Баха или Моцарта. Ее считают даже легкой и дают исполнять детям, часто ставят малышам в час отдыха… Но ведь на самом деле именно эта классическая музыка, столь виртуозная и потому «легкая» была вынесена из глубин самопознания, она была плодом бесконечных переживаний и мук композиторов… 

- Не по той же аналогии теорию Эйнштейна легче воспринимают дети?

- Эйнштейн предложил революционную идею, которую закореневшее сознание взрослых не всегда воспринимает с той легкостью, на какую способны дети. Взрослым трудно отойти от того представления мира, который нам навязан, дети же на вопрос мироздания смотрят, что называется, космически. В «Сталкере» Андрея Тарковского главный герой говорит: «Ты не должен быть как высохшее дерево, ведь тогда ты уже мертв…». Наверное, есть мудрость в том, что все должно идти своим чередом и не должно вмешиваться в ход событий. Проблема в том, что нам почти никогда не удается следовать этому. Человек может считать, что он достиг значительных высот, но ему и невдомек, что не в этом заключена гармония с миром, в котором живешь. Мы привыкли размениваться по мелочах, не хотим мыслить более глобально, и не понимаем, как много при этом теряем. Мы с удовольствием судим и осуждаем, не осознавая даже, какой это бессмысленный труд. Ведь все вокруг так относительно, так мимолетно… 

- Вы любите рассуждать о своих картинах, объясняете их?

- Я никогда не объясняю, что я изобразил на своих полотнах. И отказываюсь я это делать, потому что не хочу навязывать другому свое видение. Убежден, в творчестве личность нельзя лишать своего полета. И если я и говорю о своих работах, то только касаюсь того психологическом состоянии, в котором я пребывал, когда писал конкретное полотно. Мне думается, что в разговоре об искусстве, непременно пропадет внутренняя составляющая предмета обсуждения. Искусство призвано более пробуждать мысли, потребность в чтении. Иначе - нет развития, которое очень важно сегодня. Надо иметь интеллект, чтобы осознать свое место в мире. Время не терпит, когда его тратишь впустую, а сегодня вся жизнь настроена на ускорении, и все ресурсы уходят на то, чтобы все сделать на скорости, как можно быстрее. А в итоге элементарно не хватает времени на мысли, на анализ.

- Как вы приступаете к полотну?

- Для меня творчество - это не состояние гармонии, когда любуешься красками, накладывая один мазок на другой. Я бы больше это назвал экзистенциальной борьбой. Над своей последней работой я трудился 2.5 месяца. Работал я в основном ночью – было необходимо искусственное освещение. Я подготовил все необходимые условия: принес с улицы землю, насыпал на стол, поставил правильное освещение, чтобы видеть, как падает и распространяется свет, уточнил ракурсы - ничего не должно было скрыться от моих глаз. Но работа не шла… Признаюсь, были моменты, когда я просто заставлял себя писать картину. Мне не терпелось передать свой замысел, философскую задумку… Но все равно у меня ничего не получалось. Я злился и на себя, и на работу. И тут я сам себе поставил условие: если не справлюсь с картиной за одну ночь, то все брошу и начну писать другую. «Неужели работа проглотила тебя?», - думал я. Была зима, всю ночь я не сомкнул глаз, работал. А к рассвету я вдруг увидел, что в работе что-то изменилось. Она ожила! Совершенно опустошенный я сидел напротив полотна и с дрожью в теле смотрел на нее. Этого бы точно не произошло, работай я в стерильных условиях, чистеньких мастерских, сам во всем белом и с удовольствием нанося широкие и увесистые мазки на холст…Как-то мне рассказали, как сложно было снимать сценку Алисы Фрейндлих (жены Сталкера), когда она в истерике умоляет мужа не уходить в «зону». Эту сценку снимали целых шесть дней. Дубль за дублем режиссер пытался выбить из нее актрису до уставшей и измотанной женщины. И она сыграла ее, вот только истерика и слезы Фрейндлих были на сей раз самыми что ни на есть настоящими. 

- Какой посыл несут ваши работы людям?

- Знаете я понял, что чистое полотно меня волнует куда больше самой картины, потому что оно совершенно и в себе уже содержит все то, чем может стать. И именно в этом заключено все чудо. Как только твоя кисть касается полотна и нанесен первый штрих, ты лихорадочно начинаешь думать, как же развить начатую мысль? Ты начинаешь созидать, видоизменять задумку и сам не замечаешь, как начинаешь портить все… Начинается борьба со своим же творчеством: нервничаешь, не хочешь сдаваться, но полноценно получить то, что ты видел на чистом полотне в итоге все равно никогда не удается. Я всякий раз умираю, пока получаю тот образ, который изначально был у меня в голове. Очень много работ в незаконченном виде до сих пор лежат прислоненными лицом к стене – я на них даже смотреть не могу, потому что и представить себе не могу, что на них будет изображено дальше. Я, конечно же, могу заставить себя начать работу и завершить ее, но в том-то и дело, что идеи посещают человека именно тогда, когда он внутренне настроен и в состоянии по-настоящему творить. И, похоже, это меньше всего от него зависит.

- Как вы думаете, в чем смысл жизни?

Смысл жизни… Возможно в тех людях, без которых не мыслишь своего существования, в тех понятиях, которые для себя утвердил по жизни человек… И сколько бы я ни старался что-то изменить в реальности, которая меня окружает, сколько бы ни писал работ, выкладываясь на всю катушку, как бы ни пытался вразумить ближнего, все равно в итоге я понимал, что я всего лишь пылинка, совершающая свой путь во вселенской круговерти. Помнится, в детстве самым большим моим страхом было вообразить, что нет ничего – ни космоса, ни земли, вообще ничего нет. Всякий раз от этой мысли у меня начиналась паника, я терялся и страшно нервничал. Хотелось со всего размаху врезаться во что-нибудь и упасть без сознания, лишь бы не думать об этом. Этот гипертрофированный страх из детства проистек в повседневную попытку взрослого найти смысл в каждом прожитом дне, в нашем разговоре, в ожидании того, что завтра будет что-то новое… Нет людей оторванных от круговорота жизни – все взаимосвязано, имеет свою роль, свою значимость, ведь как сказал Хемингуэй: «Не спрашивай по кому звонит колокол - он звонит по тебе».