К концу XIX века в среде армянской интеллигенции велись активные поиски национальной идентичности. Впрочем, блестяще образованные, нередко в европейских столицах, и привезшие с собой на историческую родину уверенность в праве армян на независимость молодые люди считали, что народ, вот уже много столетий лишенный государственности, безвозвратно смирился с существующей реальностью. И главным свидетельством ошибочности этого мнения стал записанный именно в этот период с уст сказителей народный героический эпос «Неистовые из Сасуна». Это сказание, сформировавшееся в VIII–X веках и сохранившееся в устном творчестве вплоть до конца XIX века, было по сути одой героям, готовым пожертвовать жизнью во имя процветания родины. А значит, народ сохранил и мечту о независимости, и готовность за нее бороться.
О Крпо из Муша, Гарегине из Вана и Давиде из Сасуна
В маленькой армянской деревушке Арнист в провинции Муш, уже несколько веков находящейся в составе Османской империи, встречали гостя — молодого человека из большого города Вана. Это был священнослужитель, общественный деятель, журналист и начинающий автор Гарегин Срвандзтян. В руках у него были тетрадь и перо, и он просил сельчан рассказывать местные легенды и сказания. У Гарегина уже было несколько исписанных тетрадей, когда он вошел в дом доброго сасунского старца Крпо — заведующего хозяйством одной из местных церквей. До него дошли слухи, что Крпо знает невероятно интересные предания, которые стоит записать. Три дня собиратель уговаривал упрямого старца рассказать их — угощал, говорил о важности этого начинания. Наконец, Крпо сдался. и вот, уютно расположившись у тонира, Крпо начал свое повествование — уже не для привычной сельской публики, а специально для ванского гостя. Он рассказывал о храбрых, наивных, добрых героях прошлого — о богатырях, которые когда-то во имя свободы и благополучия народа были готовы сложить головы; о тех, кого так не хватало в сегодняшней реальности Крпо.
Срвандзтян записывал легенду о неистовых из Сасуна и не верил в реальность происходящего. Героический эпос? у народа, веками не имевшего государственности? Эти истории были как нельзя близки писателю, ведь он сам вот уже несколько лет был участником тайного народно-освободительного кружка в свободолюбивом Ване. Кружка друзей, единомышленников, которые изучали прошлое народа не в поисках причин для запоздавшей гордыни, обильно сдобренной комплексами неудачника. Они искали там опору для создания собственного, независимого будущего. И героический национальный эпос был для них подарком судьбы, прямым доказательством того, что их деятельность не лишена смысла.
В 1874 году к тому времени уже давольно известный журналист и писатель Срвандзтян в сборнике «Гроц уброц» опубликовал первую версию народного эпоса «Сасунци Давид, или Дверь Мгера». Сегодня в это верится с трудом, но сам Срвандзтян совсем не надеялся на то, что книга будет иметь успех. В предисловии к изданию, вышедшему в Константинополе, он так и писал: «издание это оценят лишь те, кто поймет, но, мне кажется, большинство его проигнорирует… Впрочем, я уже буду рад, если работа моя дойдет хотя бы до двадцати человек». Его опасения, мягко говоря, были напрасны. Воодушевленный неожиданным успехом, Срвандзтян, ставший впоследствии епископом в Констанинополе, продолжил изучение народных преданий и опубликовал еще несколько важных сборников. А другие ученые и литераторы, следуя его примеру, стали блуждать по деревням, расспрашивать сасунских, мушских и мокских сказителей и записывать новые версии эпоса.За несколько десятилетий было записано свыше ста версий четырех ветвей эпоса. Эпоса, который если и не изменил, то значительно обогатил всю картину армянской культуры.
О предчувствии грядущей войны
Сейчас, когда эпос изучает далеко не первое поколение литературоведов, стало очевидно, что он, как зеркало, отразил не только сущность, но и историю создавшего его народа. И, как ни странно, в том числе ту ее часть, которая на момент создания, а то и издания легенды о неистовых сасунцах, пока просто не успела произойти.В основе сюжета всех ветвей эпоса — тема самопожертвования во имя родины. и она четко прослеживается с самого начала повествования, с дохристианских времен, с периода возникновения народностей и создания собственной территории.
Цовинар, дочь армянского царя Гагика, пошла в жены к багдадскому халифу, чтобы тот прекратил разорять армянские земли. По пути она испила воды из реки Катнахпюр и забеременела. Повзрослев, ее сыновья-близнецы Санасар и Багдасар ушли от халифа и основали Сасун. Конечно, речь в данном случае не о конкретном, реально существовавшем городе. Сасун — символ всей Армении. Государства, за которое боролись с врагами все поколения неистовых сасунцев, повествования о доблестных подвигах которых только начинаются.
Но, что особенно интересно, эпос окончательно был сформирован в VIII–X веках, примерно в то же время, когда возникло новое армянское царство Багратидов. Около полутора веков народ жил в относительном спокойствии и благополучии, арабские нашествия, казалось, были позади и теперь уже ничто не угрожало армянской государственности. Почему же сказители воспевали доблести богатырей, героически отражающих нашествие врагов? может, это было предчувствие новой надвигающейся войны? Войны, которая сметет страну, восстановление которой потребует героической выдержки и неистовой страсти.
О границах неистовства
Если же рассматривать эпос как выражение сущности создавшего его народа, то тут можно рассуждать и цитировать бесконечно долго. Но вот одно совершенно очевидно. Средневековье было богато на героические предания. истории о бесстрашных воинах слагались и в Европе, и на Востоке. и было в них нечто общее: герои германской «Песни о Нибелунгах», французской «Песни о Роланде» или иранского «Шахнаме» — воины-захватчики, добытчики. Мерилом их мощи считались масштабы завоеваний. А вот неистовство сасунцев имело четко очерченные границы. Они никогда не посягали на чужие территории. Судите сами.
После Санасара и Багдасара хранителем Сасуна стал Мгер Старший. Он — воплощение силы, гарант стабильности и процветания. Никто не смеет провозгласить себя его врагом и, чего доброго, напасть на его царство. Даже птицы не пролетают над сасунскими горами, а свирепого льва, посмевшего терроризировать местных пастухов, Мгер разорвал на две половины, за что и получил прозвище Арюцадзев (Раскроивший льва). Но даже при этом Мгеру и в голову не пришло самому напасть на соседние государства. Его величие — в поддержании порядка в собственной стране.
Впрочем, то, что с ним происходит дальше — явное предупреждение: благополучие может притупить бдительность и толкнуть на опасные поступки. Заскучавший от безделья Мгер уходит к египтеской царице Исмиль Хатун, провидт с ней семь лет и дарит ей отпрыска — Мелика. и этот грех оборачивается настоящей бедой. Он отдает свои богатырские гены другому народу, который со временем станет врагом сасунцев. Не думает нападать на соседей-врагов и сын Мгера, самый известный и любимый герой эпоса — Давид Сасунци. его сводный брат — Мсра Мелик идет на Сасун войной. Давид пока молод и наивен. Он с легкостью уничтожил 40 дэвов-разбойников и вернул разграбленное ими богатство, восстановил разрушенный во время нашествия монастырь Богородицы-на-горе, но не оказался на месте перед лицом внешней опасности. Он не понимает своей богатырской силы и не находит достойного ей применения. Подсказать ему, как быть, должен сам народ. и в эпосе появляется образ старушки, к которой Давид не раз еще придет за мудрым советом. Получив от нее наказ, он, наконец, начинает борьбу за безопасность страны. С легкостью расправляется с мсырскими налоговиками и рубит с одного маха самого Мсра Мелика на две равные половины. Казалось бы, ничто не мешает ему завоевать земли поверженного врага, стать властелином мира. Но по-прежнему единственная цель Давида — благоденствие народа и безопасность границ своего царства. Государственность и независимость.
Так записано в эпосе, так было в истории.
О предопределенности и случайности
Гарегин Срвандзтян скончался в 1892 году в возрасте 52 лет. Он застал то время, когда филологи увлеченно изучали записанный и обнародованный им героический эпос о сасунцах. и то время, когда многовековая мечта армян о собственном государстве обрела реальные очертания вооруженного освободительного движения.
Возможно, находка Срвандзтяна и была чистой случайностью. Но уж точно случайностью предопределенной. С самого момента первой публикации героический эпос стал неотъемлемой частью армянской идентичности и сразу занял словно специально отведенное ему место. Он стал недостающим звеном в цепи исторических событий — в том числе тех, что еще должны были произойти и, возможно, не произошли бы, если бы мы так и не узнали о неистовых из Сасуна и не узнали в них себя.
Источник: Журнал "Ереван" Спецвыпуск 2016