Уста Смбат

Дедушка Смбат или, как уважительно называли его односельчане, Уста Смбат устало откинулся в кресле. Только что он проводил внуков. Горластые, крикливые, они оживляли его жизнь, он радовался их приходу, но несколько часов бесконечного гама сегодня порядком утомили его. Сейчас дед слушал тишину и вспоминал. В последнее время это было единственным занятием деда. Так уж получилось, что все дети жили отдельно. Единственный сын после женитьбы переехал в столицу. Три дочери вышли замуж тут же в селе. Все они звали отца к себе, но он отказывался: "Зять есть зять, пока руки - ноги целы, буду управляться сам." Дочери по очереди прибирали, готовили, стирали. Каждый день навещали внуки и правнуки...

Дед открыл глаза. Комната была залита июльским знойным светом. В открытое окно вплетались виноградные листья, маня лиловыми гроздьями. Дед вспомнил, как внуки садились на подоконник и, свесив ноги, уплетали виноград. Покойная Гаяне шутя ругала их, а они громко смеялись и старались поскорее запихнуть ягодины в рот и спрыгнуть в сад. Гаяне больше нет, внуки выросли, некому больше их ругать.

"Эх, Гаяне, Гаяне, что ж ты не заберешь меня к себе,"- произнес вслух уста Смбат ставшую ежедневной за последнее время фразу. Два года прошло, как нет с ним его Гаяне, и эти годы тянутся дольше, чем вся его жизнь.

Три года назад жена занемогла, пришлось везти ее в столицу. Сын расстарался, нашел лучшего врача столицы. Диагноз Гаяне потребовала сообщить именно ей:
- Мне уже 75, пожила, слава Богу, так что нечего от меня скрывать.
Доктор снял очки, почему-то протер их, подошел к окну и тихо сказал:
- Опухоль у Вас, рак груди. Даже удивительно, что Вы прожили столько. Можно попробовать прооперировать, но шансов мало.
От операции Гаяне отказалась наотрез:
- Нечего Бога гневить, проживу - сколько Бог жизни дал.

С тем и вернулись назад в село. Дочери пытались повлиять на мать, но безуспешно: характер у нее был крутой, переспорить ее было невозможно. Месяцев шесть с болью как-то справлялись, потом стало хуже, а в последние 2 месяца Гаяне не могла даже говорить. Лежала и жадно дышала. Она ничего не могла сказать, но когда муж подходил к кровати, в ее вечно-молодых синих глазах начинала плескаться радость узнавания и бесконечная любовь. Он гладил ее руку, а она молча улыбалась ему, улыбалась улыбкой, которой улыбнулась ему 60 лет назад раз и навсегда.

Дед вспомнил, с каким трудом он уговорил мать послать сватов к матери Гаяне.
- Да какая из нее жена, какая из нее работница. Ни роста, ни силы! Ты посмотри на ее руки! Как она такими маленькими руками будет по хозяйству управляться!- кричала мать.
Уговорил. Мать Гаяне согласилась, дочери шел 15 год, а кроме нее на руках были еще пятеро. Будущий зять был хорош всем: статный, работящий, скромный.

Уста Смбат улыбнулся, вспомнив, как после обручения он никак не мог решиться взять размер ноги Гаяне. Дело было зимой. Как только выпал первый снег, 20-летний жених проследил, когда его невеста пойдет за водой, чтобы на непорочном снежном покрове по следу измерить ногу. Зато таких красивых туфелек потом не было ни у кого на селе. Да и невестки не было такой ни в одном доме. Свекровь не могла нарадоваться:
- Золото, а не жена, досталась моему сыну.

Прожили 60 лет, расстались они лишь во время войны. Всю войну снилась ему Гаяне с двумя дочками на руках. Когда после плена умные люди посоветовали не возвращаться назад, он махнул рукой: "Будь что будет". Вернулся в село. Жена брата наябедничала:
- Все женщины ходили к хачкару и зажигали свечи, чтобы Господь уберег наших мужчин, кроме твоей жены.
- А я знала, что мой муж вернется живой и невредимый, вот и не беспокоила Бога ,- посадила ее на место Гаяне.
Вернулся муж и не успел обрадоваться даже рождению долгожданного сына: каменщика Смбата сослали в далекую Сибирь, как врага народа, за то, что он выжил, а не умер в плену.

Через месяц в его барак постучались: на пороге стояла Гаяне с завернутым в одеяло младенцем. За подол держались дочки. Она добилась разрешения приехать к мужу, приехала одна из далекого Баганиса до затерянного в Башкирской глуши хутора Новые Туймазы.

Каждый день вспоминал дед еще один день своей жизни. Сегодня он вспомнил, что день сбора винограда был, пожалуй, одним из самых счастливых на протяжении многих лет. Это был один из тех редких дней, когда в доме собирались все дети, внуки, правнуки. Было шумно и весело. Сын первым делом мариновал мясо для шашлыка, потом женщины начинали печь лаваш. Дым поднимался до небес, давая знать всему селу, что в доме начался почти ставший священным ритуалом сбор винограда. Наперегонки собирался виноград в огромные бочки, чтоб стать вначале мачаром, а потом заискриться вином в бокалах. Вино было знаменито на все село. Дед вспомнил, как смеялись дети, когда именно бабушка Гаяне оценивала качество вина и водки: сам он за всю свою жизнь так и не притронулся ни к спиртному, ни к табаку. День сбора винограда продолжался весь день, закончив работу, все садились за стол и пировали до глубокой ночи. Ни один такой день не обходился без знаменитой кяманчи Усты Смбата. Дед, помимо того, что был уважаемым каменщиком, виноделом, еще и слыл лучшим зурначи и дудукистом на всех свадьбах, а дома его ждала любимая кяманча. Он садился в середине комнаты, вокруг рассаживались внуки и начиналось священнодействие: дед закрывал глаза и водил смычком по струнам. Он не знал ни одной ноты, но воспроизводил любую мелодию на слух. У внуков появилась даже своего рода игра с дедом. Они напевали что-то, а дед начинал наигрывать. Вот уже два года, как его кяманча сиротливо висит на стене: после смерти Гаяне он ни разу не взял ее в руки.

- Смбат-джан, сыграй, послушаем,- вдруг услышал он голос жены. Перед ним стояла его Гаяне: молодая, красивая, с длинными косами. Уста Смбат даже не удивился появлению жены, наоборот, обрадовался.
- Забери меня с собой,- попросил он жену.
- Сыграй, а потом мы уйдем вместе,- пообещала жена.
- Хорошо,- дед кряхтя поднялся и снял со стены кяманчу. Стер двухлетнюю пыль, проверил струны, натер смычок канифолью.

Дед начал играть. Он играл долго, пока смычок не выпал из рук. Уста медленно закрыл глаза. Гаяне взяла его за руку, и они вместе вышли из комнаты в виноградник...

Вечером раздался громкий плач в доме деда Смбата. Дочь нашла его в кресле, сначала решила, что отец спит. На его коленях лежала кяманча, рядам валялся смычок. Позвала его, потом тронула за плечо и почувствовала холодное тело. Дед умер во сне, умер без боли и без мук, за ним пришла его Гаяне - вечно красивая и вечно молодая.