Мистический лабиринт Элибекяна
В Ереванском музее современного искусства в рамках одной экспозиции открылась выставка абстрактных работ художников двух поколений — Генри и Вагика Элибекянов. Не надо быть профи в искусстве, чтобы не заметить, что работы отца и сына не имеют ничего общего. Единственное, что их объединяет, — причастность к знаменитой династии художников.
Основатель династии Вагаршак Элибекян — художник-самоучка. Его сыновья — Генри и Роберт — известные художники, у которых есть последователи. Вагик, сын Генри, несмотря на то, что считается представителем художников третьего поколения этой фамилии, к творчеству своему относится спокойно, даже с некоторой долей юмора. «Если бы не ответственность за свою принадлежность к этой семье, — признается он, — я бы точно стал фермером или рыбаком…»
— Слышала, вы были любимчиком дедушки Вагаршака…
— Дед любил всех своих внуков и с удовольствием с ними возился. Помню, он беспрестанно рисовал: и дома, и в гостях, и на работе, — везде, где у него в руках оказывался клочок бумаги. Начал он творить очень поздно, в возрасте 63 лет и за четыре года написал около 150 картин… Дед всегда внушал нам, детям: «Художник не должен расставаться с карандашом!» Но я почему-то сразу принялся за краски. Возможно, это произошло оттого, что я был впечатлен яркостью его картин, где был изображен старый Тифлис со своими уличными артистами, шарманщиками, рыбаками, кинто с подносами, полными фруктов… Это ощущение праздника я запомнил навсегда. Оно и сейчас живет в моих абстракциях. Еще тогда мой дядя Роберт Элибекян искренне удивлялся тому, как на маленьком пространстве полотна дедушке удавалось разместить более ста фигур, да так, чтобы все они четко просматривались.
— Генри Элибекян рассказывал, что если бы не вмешательство дедушки, вас могли бы выгнать из школы за непосещаемость…
— В школе наш классрук сдувала с меня пылинки и закрывала глаза на все детские шальные выходки по той причине, что дедушка Вагаршак взялся сделать для школы макет шалаша Ильича. Будучи директором Армянского ТЮЗа в Тифлисе, он справился с этой работой легко и со вкусом. Учительница, увидев макет, была в неописуемом восторге. Когда же дедушка принес в школу фотографию, где он был запечатлен с Надеждой Константиновной, бедная классрук потеряла дар речи. Эта фотография всегда висела на самом почетном месте школьного стенда.
Как-то раз дедушка в день своей зарплаты пришел домой с пачкой десятирублевок и положил ее в карман пальто. Мне всегда нравилось, с каким широким размахом дед любил тратить деньги. Вот и я решил таким же «жестом» потратить содержимое его кармана, раздав деньги дворовой ребятне. Дети прыгали от восторга, держа в руках красные купюры. Всему этому был положен конец, когда к нам в дверь постучалась соседка и выболтала все деду. Я понял, что совершил что-то ужасное. Дедушка грозно посмотрел на меня, но, видя мое замешательство, вдруг от души расхохотался… Я обожал его за эту нерастраченную доброту и необыкновенное великодушие.
— Оказал ли отец какое-либо воздействие на ваше творчество?
— Папа всегда был нетерпелив, реактивен, непредсказуем… Он всякий раз стремился что-то во мне изменить, меня же это раздражало. Я любил пребывать в искусстве по своему желанию, без нажима извне. Кстати, дедушке всегда были ближе мои работы. Возможно, их праздничность и яркость находили отклик в его большом и добром сердце. Академизм же отца отталкивал его.
— А как относится к вашим работам публика?
— По-разному: кому-то нравится, а кто-то искренне заявляет, что ничего в этом не смыслит. Помню, когда один богач, не торгуясь, тут же приобрел одну из моих работ, я все же решился спросить его, что его привлекло в ней. Тот многозначительно ответил: «Игра…» Не знаю, о какорй игре говорил мой покупатель — об азартной, жизненной или еще какой, я не стал уточнять. Но после, что бы я ни создавал, мне казалось, что я участвую в какой-то виртуальной игре, двигаясь по танственному мистическому лабиринту.
Выставка картин Генри и Вагика Элибекянов «Два поколения» продлится до конца июня.
