14 ноября 2013, 09:17
5222 |

Святой лик

Из мириад лиц, промелькнувших на этой Земле, ни одно другое люди не изображали, не вспоминали, не обожествляли, не уничтожали, не проклинали, не оплакивали, не высмеивали, не восхваляли и не подделывали так часто, как лик Иисуса из Назарета. За последние две тысячи лет он превратился в зеркало человечества, в котором отражались наша вера и безверие, надежда и отчаяние, просвещенность и варварство, милосердие и жестокость.

Прославиться или прояснить?
Даже имя Его — зеркальное отображение одного и того же слова, ибо Иисус по-арамейски, как и Христос по-гречески, означают одно — Мессия, то есть «избранный во спасение». От символов веры, ногтями нацарапанных на стенах римских катакомб, до фресок Сикстинской капеллы, от видений Эль Греко до кошмаров Дали, от ранних византийских икон до современных штампованных нательных крестиков — изображение Иисуса стало наиболее распространенным зрительным образом в истории цивилизации. В то же время едва ли какой-нибудь еще образ был бы столь разнообразен и в то же время неизбежно узнаваем. Отчасти потому, что во многих других религиях изображение и имя Бога запретны. Отчасти потому, что ни одно другое божество не было столь понятно и близко человеку, так, что многие художники придавали Христу черты своих современников, соплеменников или даже свои собственные. И, наконец, потому, что все изображения Иисуса из Назарета были сделаны после его смерти. Вернее, все, кроме одного. Это рассказ о единственном портрете Христа, нарисованном при его жизни, с натуры, незадолго до распятия. В 33 году от Рождества Христова, в четырнадцатый день месяца адар (так по-арамейски назывался март) из древнего города Урха, который за век до этого переименовали в Эдессу, вышел молодой человек по имени Анан — переводчик, летописец и художник при дворе царя Абгара, правителя Армянской Месопотамии. Он держал путь в Иерусалим к самому Иисусу Христу, чтобы передать ему письмо своего царя.

Святой Лик. Армянская церковь Св. Варфоломея в ГенуеСвятой Лик. Армянская церковь Св. Варфоломея в Генуе

Поразительная история о переписке aрмянского царя Абгара с Иисусом Христом и о портрете Христа, написанном с натуры, изложена в конце V века в «Истории Армении» Мовсеса Хоренаци. Его рассказ, в свою очередь, основан на двух более ранних источниках: «Истории Церкви» грека Евсевия Кесарийского, первой христианской хронике начала IV века и на «Проповеди апостола Фаддея» — рукописи арамейского летописца I века Керобна, писавшего со слов участника этой удивительной истории, царского секретаря Анана. Керобн сообщает, что в двенадцатый день нисана (апрель, по-арамейски), в среду, через месяц пути Анан вошел в Иерусалим, где нашел  Христа у дома Гамалиеля, верховного жреца иудеев. А вот как описывает эту сцену Хоренаци: «Податели письма нашли Его в Иерусалиме. Сие подтверждает и Евангелие словами: «Из язычников были люди, что пришли к Нему». Посему слушавшие Иисуса не посмели обратиться к Нему, а обратились к Филиппу и Андрею, и те сказали Иисусу». В 12-й главе Евангелия от Иоанна действительно упоминается этот эпизод, но в современных переводах на европейские языки, сделанных с греческой копии, текст читается иначе: «Из пришедших на поклонение в праздник было несколько греков». Кажущаяся незначительность этого изменения на самом деле имеет огромное значение для нашей истории, ведь именно на это место ссылаются комментаторы, упоминающие якобы греческое посольство царя Абгара к Иисусу.

Но царь Малой Армении Абгар Эдесский послал в Иерусалим вовсе не греков, а армян и арамейцев. Неужели Керобн и Хоренаци неточно цитируют священный текст? Их правоту подтверждает латинский перевод Евангелия, сделанный, как и армянский, с арамейского оригинала, еще до греческих исправлений. В нем говорится не о греках, а о «некотором числе язычников» — erant autem quidam Gentiles. Русский же текст Евангелия, как и английский, немецкий, французский, был переведен с более поздних греческих редакций, которые, по всей вероятности, уже подверглись некоторым правкам. Зачем же и кем это было сделано? Отложим пока ответ и вернемся к двенадцатой главе Евангелия от Иоанна: «Они подошли к Филиппу, который был из Вифсаиды Галилейской, и просили его, говоря: господин! нам хочется видеть Иисуса. Филипп идет и говорит о том Андрею; и потом Андрей и Филипп сказывают о том Иисусу. Иисус же сказал им в ответ: пришел час прославиться Сыну Человеческому…» 

Что означает «прославиться»? Подать знак о себе, оставить память или какой-нибудь материальный след? Ведь чудеса исцеления, превращения воды в вино, насыщения пяти тысяч человек пятью хлебами и хождения по воде были уже предъявлены! Латинский перевод этой фразы Иисуса отличается по смыслу от греческого: Venit hora, et clarificetur Filius hominis, то есть «пришел час и прояснит все Сын человеческий». Ключевое слово здесь не glorificetur от gloria — «слава», a clarificetur от  clara  — «ясность»… Неужели Он тогда, за два дня до распятия, решил что-то объяснить в ответном письме чужеземному царю? Или, кроме письма, речь идет еще о каком-то знаке? Евангельский текст обрывается на этом месте… Но в арамейском тексте «Проповеди апостола Фаддея» есть продолжение этого эпизода:  «Когда Иисус получил это письмо у дома верховного жреца иудеев, Он сказал Анану, хранителю архивов:  «Пойди и скажи своему господину, пославшему тебя ко Мне: «Благославен ты, что, Меня не видев, уверовал в Меня, ибо сказано в писании обо Мне: «Те, кто увидят Меня, не поверят в Меня, а те, кто не увидят, в Меня уверуют». О том же, что написал ты Мне, чтоб Я к тебе пришел, знай, что ныне свершилось то,  для чего Я был послан сюда и что Я возношусь к Отцу Моему, который послал Меня. А когда Я к Нему вознесусь, то пришлю к тебе одного из Моих учеников, кто исцелит твою хворь и вернет тебе силы, и все, кто с тобой, обретут жизнь вечную. И город твой будет благословен и ни один враг никогда им не овладеет». Но самое поразительное в этой сцене содержится в следующей фразе летописца: «Когда же Анан, хранитель архивов, услышал, что сказал ему Иисус, то он, будучи по званию и дару своему художником при царе, взял и нарисовал изображение Иисуса избранными красками и принес его с собою к царю Абгару, своему господину». Неужели именно этот легендарный портрет Христа, написанный с натуры за два дня до Его распятия, и был тем таинственным посланием, которым Иисус решил «прославиться» или, может быть, «прояснить» для нас что-то самое важное?

Божественное или человеческое?
Что произошло затем с портретом Христа, почему после смерти Абгара эта священная реликвия исчезла из поля зрения историков и летописцев, чтобы появиться на свет через полтысячелетия при странных обстоятельствах и потом вновь кануть в лету? Керобн сообщил, что сыновья Абгара после смерти отца отвергли учение Христа и вернулись к язычеству, но он ничего не сказал о судьбе портрета. Летопись же Мовсеса Хоренаци утверждает: «…живописный образ Спасителя до сих пор находится в Эдессе». Спасение Святого Лика приписывается второй жене Абгара, армянской принцессе Эгинэ — христианке, спрятавшей от язычников святыню в стене царского дворца. С середины VI века, после того как греческий монах Евагриус в «Истории церкви» описал сон епископа Эдессы Евлалия, увиденный им во время осады города персидскими войсками, в судьбе портрета началась византийская глава. Епископу привиделась священная реликвия, которая была сокрыта в одной из многочисленных стен дворца и помогала защитить город. Он разобрал стену и нашел за ней Святой Лик, хранившийся там после смерти Абгара. Вот тут и произошло принципиальное расхождение византийской версии с предыдущими историями портрета — арамейской и армянской. Византийцы отвергли рассказы первоисточников о том, что портрет был написан царским посланцем Ананом с натуры, при жизни Иисуса Христа. Вместо этого в Константинополе возникла легенда о божественном происхождении Святого Лика, отпечатавшемся на полотне после того, как Иисус умылся и отер им лицо. По-гречески это определение звучит, как achiropoeton, т.е. «нерукотворный». Оно стало догмой и отныне распространялось на любое священное изображение, канонизируемое Церковью. Позже был создан и другой вариант чудесного происхождения портрета. Изображение якобы проступило на платке греческой девушки Вероники, отершей от пота и крови лицо Иисуса, когда Он нес Крест на Голгофу.

Почему же возникли столь разные истории одного портрета? Для этого нужно вникнуть в сложные отношения, соединявшие и разделявшие две Христианские Церкви — Армянскую Апостольскую и Византийскую Православную. Сразу после распада Римской империи на Западную и Восточную части на стыке Европы и Азии стала формироваться сверхдержава — Византийская империя, чье превосходство над миром было не столько военным, сколько духовным, культурным, научным, законодательным. Константинополь поистине был оазисом просвещенности, роскоши, утонченности и цивилизации в нищей и полуварварской Европе раннего Средневековья. Движущей силой византийского чуда в ту эпоху был причудливый союз двух народов и культур — армян и греков. Союз этот то скрывал, то вновь обнажал главное противоречие между ними: принципиальный спор о природе Иисуса. Он возник в 428 году, когда патриарх Константинополя Несторий объявил Христа богочеловеком, в котором сосуществуют, но не соединяются два естества — божественное и человеческое. Эта проповедь взорвала весь христианский мир. Противники Нестория негодовали: как можно разделять божественное и человеческое во Христе, если даже в простом человеке душа слита с телом!

Особенно жесткая оппозиция константинопольским нововведениям возникла в Армении. Здесь провозгласили полное единство двух сущностей Христа в его единственной — божественной — природе. Такое определение было названо греческим термином монофизитство, т.е. единоприродность. Эта манифестация была закреплена в самом названии главного христианского храма Армении — Эчмиадзин, т.е. единородный. Византийцы же выработали новую формулу христианской веры:  в Иисусе признавалось сразу два естества — и божественное, и человеческое! По этой догме выходило, что если Христос, Царь небесный, — наполовину человек, то царь земной, или, точнее, византийский император, — наполовину бог. Это было прямым продолжением традиций античного Рима, где каждый цезарь провозглашался богом — это считалось государственной необходимостью при управлении огромной многоязыкой страной. Языческое обожествление власти было весьма удобно и для Византии. Поэтому-то ей столь опасным казалось монофизитство армян, угрожавшее осмеянием божественной власти константинопольских императоров и патриархов. Новый догмат, названный диафизитством, был объявлен ортодоксальным, то есть единственно верным. Для его утверждения 8 октября 451 года в константинопольском предместье Халкидон был созван IV Вселенский собор. На нем присутствовали представители всех Христианских Церквей, за исключением Армянской, Грузинской и Алуанской епархий, входивших тогда в состав Армянской Апостольской Церкви. Причиной их отсутствия была разгоравшаяся война Армении с Персией. Задолго до начала Халкидонского собора армяне просили византийцев о помощи в борьбе с персами, но из Константинополя звучали жесткие условия: только в обмен на отказ армян от догмата единоприродности Христа и полное подчинение Византийской Церкви.

Обретение и продажа
Накануне Халкидонского собора Армения столкнулась со смертельной угрозой своему духовному и физическому существованию. Персы требовали отказаться от христианства и вернуться к зороастрийскому маздаизму, в то время как Византия ради ослабления Армении готова была на временные союзы даже с язычниками. Перед лицом столь трагического стечения обстоятельств армяне под предводительством Вардана Мамиконяна решили драться. 26 мая 451 года на Аварайрском поле, к востоку от Ванского озера, произошло знаменитое сражение — первая в истории христианской цивилизации религиозная война в защиту своей веры. Битва закончилась поражением армянской армии, но не привела к победе персов в войне. В этом-то и состояло чудо, во всяком случае, именно так его восприняли и современники, и потомки: персы, пытавшиеся силой вернуть армян в язычество, убедились, что упрямцы готовы умереть за свою христианскую веру, и вскоре отступили, ограничившись взиманием дани.

Одной из главных причин столь фанатичного упорства армян был Святой Лик — портрет Христа. Он считался национальной святыней и изображался на знаменах войск Вардана Мамиконяна. После Аварайрской битвы Святой Лик стал боевым символом всех армянских армий. В историческом музее Армении и поныне хранятся два полковых знамени армянских добровольческих соединений, дравшихся в 1827—29 годах в составе русских войск против Турции и Персии. И на них тоже рукою безвестного богомаза неумело, но старательно изображены обе главные армянские святыни — Арарат с ковчегом и лик Иисуса, несомненно восходящий все к тому же анановскому портрету царя Абгара...

Сразу после Халкидонского собора византийцы принялись яростно вычищать армянский след из раннего христианства, сопровождая теоретические дебаты практическими мерами по подрыву и уничтожению армянской государственности. Наметившийся раскол греки сопровождали правкой священных текстов, равно канонических и апокрифических. Вот почему и портрет Христа для византийцев не мог быть нарисован царским писарем Ананом, а должен был являться нерукотворным чудом; вот почему всякая связь святыни с «еретиками»-армянами отвергалась, отрицалась либо замалчивалась... И все-таки именно портрет Христа на время примирил Армению и Византию, когда в IX—X веках Византия превратилась в греко-армянскую мировую империю, достигнув пика своего могущества, духовной силы и военной мощи. Это не преувеличение. На протяжении этих двух столетий константинопольскими императорами и полководцами византийской армии были армяне — от Василия I и Иоанна Цимисхия до Василия Болгаробойца и Константина Багрянородного. Именно династия армянских императоров Византии фанатично добивалась освобождения Эдессы от власти мусульман ради возвращения портрета Христа. После века непрерывных войн цель эта была достигнута в 944 году, когда армянские князья Млех Мец и Ованес Гурген разбили арабские войска. В качестве главного трофея победы у них отобрали святыню христианства, хранившуюся в Эдессе девять столетий — портрет Христа. Святой Лик был немедленно отправлен в столицу императору Константину Багрянородному, который поместил портрет в главное святилище империи — храм Святой Софии. Тогда же Лик вставили в золотую раму, украшенную по периметру десятью тиснеными иконками, на которых воспроизведена эта удивительная история — от письма царя Абгара Иисусу до прибытия Святого Лика в Константинополь. Лик стал признаваться и почитаться как главная святыня христианства и как матрица для всей иконографии. Перемещение портрета из Эдессы в Константинополь было столь важным событием, что в византийской литургии учредили особый праздник в его честь — день Святого Лика. В столицу империи взглянуть на истинное изображение Бога потянулись многочисленные паломники, монахи и монархи со всей Европы. В 957 году из Киевской Руси в Константинополь приехала княгиня Ольга — специально, чтобы принять крещение перед Святым Ликом, за тридцать лет до перехода русских в христианство.

Четыре века подряд святая реликвия охраняла Византийскую империю, по слову Иисуса, сказанному им царю Абгару: «И город твой будет благословен и ни один враг никогда Им не овладеет». Но воцарившиеся в Константинополе после армянских императоров греческие династии Мономахов и Палеологов настолько ненавидели своих предшественников, что бездумно проматывали и растрачивали оставленное ими великое наследство. Был забыт и завет Христа. В 1362 году император Иоанн V Палеолог опрометчиво отдал Святой Лик итальянскому военачальнику, будущему дожу Генуи Леонардо Монтальдо — в обмен тот обещал защищать Византию от турок. Не прошло и века, как Константинополь пал к ногам османов… Но уже в 1384 году армянская община Генуи выкупила у семьи Монтальдо святую реликвию и поместила ее в генуэзской армянской церкви Св.Варфоломея, где она чудом сохранилась до сих пор! К счастью или несчастью, мир о ней забыл на долгих шесть столетий. За это время рушились и создавались идеологии и религии, свергались и воцарялись правители и династии. А место забытого Лика заняла в сознании верующих Туринская плащаница...

Справка
«Абгар, сын Аршама, правитель страны своей — благодетелю и спасителю Иисусу, в Иерусалиме объявившемуся — здравствуй! Услышал я о Тебе и о тех исцелениях, что происходят от рук Твоих без снадобий и кореньев, ибо, как говорят, Ты слепых делаешь зрячими, хромых ходячими, прокаженных очищаешь, злых духов и бесов изгоняешь, всех подолгу хворями мучимых излечиваешь; и будто даже мертвых воскрешаешь Ты. Когда все это о Тебе услышал я, то помыслил, что одно из двух — либо Ты есть Бог, что с неба сошел, либо Ты Сын Божий, что делаешь так. Посему пишу тебе с мольбой, чтоб взял Ты на себя труд прийти ко мне и исцелить мою болезнь. Также слышал я, что иудеи на Тебя ропщут и хотят предать Тебя мучениям, — но у меня есть один небольшой и красивый город, которого хватит для нас обоих».

Справка:
Съемки документального фильма «Прижизненный лик Христа» длились около 10 лет. Режиссер Тигран Хзмалян прошел по следам реликвии, совершив свое паломничество по Турции, Италии, Франции, Канаде и России. Автор картины основывался на сведениях, сохранившихся в «Истории Армении» Мовсеса Хоренаци, который в свою очередь опирался на более ранние источники — «Историю Церквей» Евсевия Кесарийского и рукописи Керобна «Проповеди апостола Фаддея».

Журнaл «Ереван», N1-2, 2010

Еще по теме