12 апреля 2013, 11:48
8674 |

Обитель отшельников

Как-то классик армянской поэзии Амо Сагиян сказал об одном из современных ему писателей: «Знаете, он на самом деле очень хороший прозаик. Просто ему не повезло. Он родился в одно и то же время с Грантом Матевосяном». Эта фраза крутилась в моей голове всю дорогу к монастырю Татеви Мец Анапат (Большая Татевская Пустынь). Уютный, домашний, словно созданный для спасения именно твоей души, он не кричит, не зовет, не поражает. Он ждет того, кто заметит его, приютившегося на самом дне Воротанского ущелья. Ущелья, крутой скалистый склон которого где-то там, высоко над Анапатом, переходит в стену великого Татева.

Тропинка к монастырю Анапат начинается у Чертова моста. Мост этот природный, и стоит пройти чуть-чуть от дороги по течению реки, как вопрос, почему его так назвали, полностью теряет актуальность. Слева, в больших, слившихся со скалой ваннах с проточной минеральной водой возлежат жаждущие максимально приятного исцеления от всех на свете болезней. Справа, по дну огромной каменной чаши течет река. Ее скорее слышно, чем видно, поскольку все ущелье закрыто налезающими друг на друга невообразимой формы глыбами. Конечно, такое странное место должно было родить легенду. И, конечно, о любви. В незапамятные времена на обоих склонах ущелья находилось по деревне. В одной жил храбрый юноша, в другой — прекрасная девушка. И они тайком встречались на узеньком мосту, соединяющем два берега. Но однажды землетрясение разрушило мост и навсегда разлучило влюбленных. Подолгу сидели они, каждый на вершине своей скалы и не отрываясь смотрели друг на друга. И никак нельзя было им встретиться. Никогда. Но однажды из отвесных склонов ущелья стали расти странные каменные глыбы, которые соединились в мост. Молодые вновь встретились и уже не расставались. Однако счастье их было навсегда омрачено: вскоре после женитьбы молодая жена узнала, что помог их встрече сатана, с которым ее супруг расплатился своей душой.

На Чертовом мосту спираль основной дороги начинает восхождение к Татеву, а мы спускаемся к реке и идем против ее течения по прибрежной тропе. Небольшой спуск — и солнце уже не палит, а светит, придавая самые неожиданные оттенки зеленому над головой и голубому рядом. Идти так легко, а по камешкам переходить, перепрыгивать через реку так забавно, что теперь кажется просто абсурдным, что это наша третья по счету попытка попасть в Анапат.

Дорога к храму

Первую попытку мы предприняли прошлым летом. Свернув на проселочную дорогу до Чертова моста, проехав, сколько это было возможно, и отмахав еще пару километров пешком, мы набрели на небольшой домик. Хозяева — дед Ванес и бабка Шушо — гнали тутовую водку. Во дворе стояло странное приспособление, которое они уважительно называли заводом. Из него тоненькой струйкой лился ароматный напиток.

— Да, да. Здесь неподалеку был когда-то подвешенный на канатах вагончик, на котором можно было переправиться на ту сторону реки. Но сейчас там только канаты и остались. Не знаю, сможете ли по ним пройти — вон река нынче какая буйная! Есть еще одна дорога, но реку опять же по камушкам проходить надо. А их нынче точно затопило.

А Анапат — вон он, рукой подать. Наш фотограф Айк решил попробовать переправиться на другой берег. Встал на нижние канаты, схватился за верхние. Шаг, еще шаг…

Я тем временем подсела ближе к деду Ванесу и попыталась выяснить у него, нет ли другого пути. Единственная точно известная нам дорога спускалась из Татева. Но по ней же еще и обратно вскарабкаться надо! А мы не монахи, бегущие от погромов, можем и остановиться на полпути. Кстати, два монастыря были связаны и потайным подземным лазом. По нему можно было бы спуститься и просто за интерес. Но теперь никто точно не знает, где он начинается и выводит ли вообще на свет Божий. Вот и Ванес руками разводит:

— Старики унесли тайну лаза с собой. Думаю, ходить по нему уже просто стало опасно. А пройти в Анапат можно и по тропинке — вон, видишь, на противоположном склоне? Только если дожди ее не размыли. В этом году много дождей-то было…
Я на всякий случай запомнила, с какого поворота горного серпантина отходит тропинка — с четвертого. Тем более, что с каждым шагом Айка канат все больше раскачивался и дальнейшее его продвижение, как я понимала, было чисто делом мужского самолюбия и спортивного азарта.

Дорога к храму. На запасном пути

Дед Ванес, между тем, завел неспешный рассказ:

— А ты знаешь, что монастырь этот когда-то находился там, вниз по течению? Да. Было такое. И назывался он Анапат Сюняц Мец. Только вот его разрушило землетрясением 1658 года. И Аристакес Вардапет собрал всех…
— Подожди, — перебила его Шушо. — Ты плохо рассказываешь. Я расскажу. Когда случилось первое землетрясение, монастырь тот не рухнул. Только чуточку покорежился. Оказалось, что построен он был на одном огромном камне, который от волнения земли как был, так и съехал в реку. Все монахи целешеньки остались. Прости, Господи, прокатились только. Но оставаться там уже было нельзя. Вот все и ушли из святой обители. Говорят, что только один старец решил там остаться. Он сказал: «Я очень стар и мне без монастыря будет так же пусто, как монастырю, если мы уйдем все. У нас была одна на двоих жизнь, так пусть и смерть у нас будет одна на двоих». Трогательно сказал, правда? — Шушо вытерла фартуком нос. — Так вот, он не поддался ни на какие уговоры и остался при храме. Через пару дней случилось еще одно землетрясение. Вот тогда уже храм рухнул и старец тот хороший погиб.

На лице Ванеса красноречиво читалось снисходительное презрение: «Вот какими мелочами забита голова у этой женщины. У всех женщин! Рассказ-то был о монастыре, а не о старце». И он продолжил говорить так, словно и не было этого отступления:

— И Аристакес Вардапет собрал всех монахов и отшельников, и пошли они вверх по течению Воротана. Добрели до этого ровного места и постановили, что здесь и будет построен новый Анапат. И назвали его Анапат Аранц. Дата его основания —1660 год. Даст Бог, доберетесь до храма, посмотрите, во дворе церкви Аристакес и похоронен.
— Я прошел одну треть пути. Дальше по канатам не пройти, — это Айк вернулся к сухопутному образу жизни, глотнул по этому случаю тутовки, и мы пошли другим путем.

Попытка вторая началась на четвертом повороте подъема к Татеву. Сначала мы шли довольно бодро, пока не оказались на лысом холме, где тропы под ногами и вовсе не было и земля уходила из-под ног, как не своя. Дорогу размыло.

— Нам бы только до реки дойти, — забеспокоился Айк. — Посиди здесь, я мигом. Может, удастся поймать тропу за хвост.
И он ушел. Десять минут, пятнадцать, двадцать… Кажется, тропа сильно вильнула хвостом. Полчаса, а его все нет. Воображение рисовало жуткую картину: Айк поскользнулся, упал с обрыва, разбился и истекает кровью, а я сижу тут, курю… Бегу обратно к дороге за водителем. Не найдя его, возвращаюсь на условленное место и слышу свое имя… в его истошном крике. Тогда, на все ущелье наорав друг на друга весь свой страх, мы успокоились и мирно поехали дальше — в Татев.

Дорога к храму. Анапат допускает нас к себе

Сейчас мы легко идем по склону, и это так удивительно, что единственное возникающее объяснение — дорога тут и вовсе не причем. Дело в самом монастыре. Не хотел он нас видеть тогда. А сейчас — допустил к себе.

Арка ворот предполагает совершенно другие двери. Но теперь тут самодельные, старательно связанные проволокой. Оказавшись в пустынном квадратном дворе с совершенно одинаковыми арочными входами в кельи, сразу сажусь на камень. Дошли.

«Анапат» с армянского переводится как «пустыня, пустырь». Дословно — незастроенное, запущенное место. Запущенное — теперь, может и можно так сказать, а вот незастроенное... Жили здесь не просто монахи, а отшельники и аскеты — люди, которые по каким-то причинам отреклись от мирской жизни и довели до минимума контакты с ней. Неплохо, надо заметить, жили. Кельи удобные. В каждой — стенная печь, украшенная резьбой, полки для книг и нехитрой утвари, оконце. Перед кельями — по небольшому «балкончику» с арочным выходом во двор.

Посреди монастырского двора высится немного «тучная», но тем не менее изящная базиличная церковь. Пристроенный явно позже притвор слегка нарушил архитектурное совершенство двора — меду ним и кельями, расположенными по правую руку от ворот, теперь осталась неоправданно узкая дорожка. На стене базилики, между плотно подогнанными отшлифованными камнями, растет фиговое дерево — и не поймешь, где помещаются его корни. В глубине двора арка над пересохшим родником наполовину завалена камнями. Сразу за ней начинается ряд хозяйственных и производственных помещений — трапезная, кухня, пекарня… Через маленькие воротца выходим за крепостную стену. Так здорово угадывать предназначение расположенных здесь помещений! Вот это, скорее всего, конюшня. Выдолбленные в стене овальные ниши с каменными чашами для травы тому свидетельство. А это… Здесь, за стеной, кажется, был целый город.

Вообще, Анапат отлично сохранился. Это не развалины, а действительно монастырь, причем совершенно лишенный глянца современных реставраций. Наверное, поэтому здесь оборачиваешься на каждый шорох в ожидании, что сейчас вернутся хозяева — в черных рясах, с огромными, еще недописанными фолиантами под мышкой. Но они не возвращаются. И вдруг понимаешь, что монастырь этот похож на огромный корабль-призрак, выплывший из тумана в Бермудском треугольнике — все как было, только людей нет. Вот и мы уходим. Айк старательно закручивает проволоку на воротах, и мы вспоминаем прошлогоднее прощальное напутствие бабушки Шушо: «Если вам таки удастся попасть в Анапат, выходя из монастыря, не забудьте закрыть ворота покрепче. А то коровы все норовят изгадить святое место. И ему не по чину, и нам позорно…»
Веселая тропинка ведет нас обратно по ущелью, вдоль реки, Анапат снова остался в одиночестве, а я думаю: как все было бы просто и пресно, если бы третья попытка добраться сюда была первой.

Журнал  «Ереван», 10(69), 2011

Еще по теме