История Еревана. Часть вторая. Город в оправе мистических гор

Ереван раскинулся в живописной оправе достаточно высоких вулканических массивов, амфитеатром сползающих к Араратской равнине – главной сцене национальной истории. Портал imyerevan.com продолжает серию публикаций об истории города Еревана. На этот раз мы расскажем о горном ландшафте, окружающем столицу Армении.

Понятие равнина в данном случае носит все-таки условный характер и отражает преимущественно рельефную особенность этой межгорной котловины. На самом деле она являет собой слабонаклоненное к юго-западу средневысотное плато, гипсометрические показатели которого колеблются, в городской черте, в основных пределах 900-1000 м над уровнем моря. Впрочем, интенсивно разросшийся в прошлом столетии город давно перешагнул эти рубежи и его наиболее приподнятые участки перекрывают сегодня отметку в 1400 м. Конечно, в гористой Армении есть города и «повыше», но если говорить об исторических столицах, то лишь четыре из них достигали еще больших высот. По крайней мере, гипсометрических. Средняя абсолютная высота Еревана составляет 1050 - 1150 м. Абсолютные средние высоты четырех из прежних столиц – Вана, Ширакавана, Ани и Карса составляют соответственно: 1710-1720 м, 1400-1420 м, 1330-1340 м и 1730-1750 м.

Как явствует из названия долины, на которой собственно и зачинался Ереван, господствующим рельефным образованием является здесь двуглавый Араратский массив.

Слагающие его вулканы, несмотря на свой разный генезис образуют единый и поразительно цельный орографический ансамбль. Кратчайшее (по воображаемой прямой) расстояние между двумя вершинами составляет чуть менее 12 км, а склоны этих двух изумительно красивых гор сливаются на абсолютной высоте 2400-2650 мм. 

Высота Большого Арарата определилась, конечно же, не сразу. В промежутке XIX -XX вв. показатель неоднократно пересматривался. В 1829 г. профессор Дерптского университета Ф. Паррот определил абсолютную высоту вулкана в 5280 м. Проведенные географом Х. Ходзько замеры позволили ему установить новый уровень – 5156 м (до сих пор в некоторых публикациях можно видеть именно этот показатель).

На ряде карт первой половины XX в. соответствующая отметка составляет 5604 м (здесь очевидна редакторская оплошность: такой гипсометрический показатель имеет расположенный южнее – на территории Иранского нагорья – вулкан Демавенд). Позже П. Гуру указал новую высоту вулкана – 5200 м. В настоящее время наиболее точным измерением признается французская съемка от 1952 г., определившая отметку в 5165 м.

Большой Арарат выделяется своей относительной высотой и возвышается над равнинной частью армянской столицы более чем на четыре километра…

 

Oтносительная высота Большого Арарата, конечно же, впечатляет. Не очень много вершин способны конкурировать с ним по этому показателю. Очевидно, что в большинстве случаев речь может идти об изолированных вулканических массивах, так как даже высочайшие горы – восьмитысячники (их четырнадцать) и семитысячники (десятки) далеко не всегда выделяются на общем фоне слагающих единый хребет соседних и почти таких же высоких вершин.

В аспекте доминирующего рельефного положения и гипсометрических характеристик Большой Арарат походит на Килиманджаро, Орисабу, Котопахи и другие изолированные вулканы, относительная высота которых (от подножия до вершины) также превышает отметку 4200 м. Вероятно, это обстоятельство послужило дополнительным импульсом в процессе фетишизации горы. По устоявшейся традиции, именно на ее склонах и пристал во время Всемирного потопа Ноев ковчег…

Спутник Большого Арарата – Малый Арарат уже на глазах обживающего Армянское нагорье человека. Классические очертания роднят его с молодыми вулканами Тихоокеанского пояса, коих немало на Камчатке, Курилах, Японских островах и др.; он похож на Фудзияму и по высоте своей (3925 м) даже превосходит японскую гору на 149 м.

Едва ли стоит сомневаться в том, что фактор доминирующего положения Араратского массива над Ереванской панорамой оказал принципиальное, возможно – решающее воздействие на процесс постепенной трансформации некогда смирного поселения в столицу армянской мечты.

Именно в этой плоскости и высвечивается одна из многочисленных особенностей вулкана: он был и остается не только градообразующим, но и столицеобразующим фактором. Вспомним, Армавир, Арташат, Вагаршапат, Двин… Рискнем предположить, что ни один другой армянский город (в случае своего возможного провозглашения в прошлом веке новой столицей) не подвергся бы столь концептуальной и всеобъемлющей корректировке, если бы оттуда не открывалась изумительная панорама геральдической Вершины национального иммунитета.

Высокая степень насыщенности Араратской земли первозданным мистическим веществом всегда провоцировала людей на соблазн строить собственные умозаключения, которые в абсолютном большинстве случаев балансировали между мифами и реальностью.

Некоторые исследователи нового и даже новейшего времени именно здесь искали доказательства своим сенсационным теориям и взглядам. Порой это выглядело забавно. Французский ориенталист Анкетиль Дюперрон, долго живший в среде индийских парсов, находил связь между топонимом «Ереван» и названием «Арьян веджо» – таинственной прародины арийских племен. В конце XVIII в. он разработал целую теорию, которая, впрочем, не совсем однозначно была воспринята научным сообществом.

Своим отношением к земле Арьян веджо отметилась и религиозный философ теософского направления, оккультист и путешественница Елена Блаватская, некоторое время жившая в Ереване (в 1848 г. она вышла замуж за Никифора Блаватского, незадолго до свадьбы назначенного на должность вице-губернатора города).

В вопросе локализации таинственной Арьян веджо она не разделяла взглядов Дюперрона, но в любом случае рассматривала Араратскую долину в своем излюбленном мистическом контексте: «Последний Заратуштра мог выбрать – и сделал это – берега Аракса для колыбели своей заново возрожденной религии; в этой колыбели младенец вновь родился, а вскормлен был он в другом месте, а именно в Арьян веджо».

Тем не менее. некоторые видные представители академических кругов вскоре сами стали проявлять склонность к выявлению этимологических корней армянской столицы в контексте словосочетания «земля ариев».

Крупнейший русский востоковед, родоначальник русской школы ассирологии Михаил Никольский усматривал непосредственную связь между Eriani – упоминаемым в клинописях городом на территории Армянского нагорья, и Ереваном. Специалист выдвинул предположение, что древний Ереван нужно искать на холме Аринберд.

Григорий Капанцян в этой связи писал: «Некоторые ученые хотели в имени <…> города Eriani видеть разновидность Eriaxi и с ним сопоставляли современный Erevan. Нет сомнений, что Eriaxi имеет чистым корнем eria, который первоначально был эпонимом племени aria. Слово Erevan, возможно, образовалось из eria+avan, т. е. “ери-страна”, что должно было по армянской фонетике <…> стать Erevan».

Так или иначе, но вплоть до планомерных раскопок на холме Аринберд, и особенно – обнаружения клинописной надписи, подтверждающей предположения Никольского, сам Капанцян считал весьма проблематичным существование племени eria именно в районе Еревана и размещал его местообитание в 120 км северо-восточнее армянской столицы. 

Если рассуждать о топониме «Ереван», то достоин упоминания и весьма любопытный образец так называемой народной этимологии, связывающей название города с возвестившим «явление суши» восклицанием библейского патриарха Ноя.

В частности, посетивший Ереван в 1672-1673 гг. французский путешественник и купец Жан Шарден сообщал, что «горожане приписывают основание города Ною, заложившему его сразу после отступления потопа».

На рубеже XIX-XX вв. об этой традиции упоминал и описавший Ереван действительный член Британского Королевского Географического общества Линч: «Происхождение Эривани темно. Она вполне могла быть местом жительства Ноя <…> Принято производить название Эривань от армянского глагола эревел, и говорить, что оно означает “явиться”. И место это могло в самом деле быть первым, которое в области  равнины явилось взорам Патриарха, спускавшегося с Арарата».

 Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (1890-1907) также указывал: «Армяне приписывают Эривани глубокую древность и относят основание ее ко временам Ноя».

В историографии на это предание ссылались и представители католической конгрегации Мхитаристов. В первой половине позапрошлого столетия Гукас (Лука) Инджиджян опубликовал в Венеции ряд работ («Древности Армении», «Описание древней Армении на основании данных, встречающихся у армянских писателей» и др.), в которых пытался доказать обоснованность легенды.

Подобные обращения выявили способность к «дешифровке» ряда закодированных посылов, в том числе, столь серьезного вопроса истории, каковым (с точки зрения любителей эзотерики) является главная причина отступления потопа. С этой постановкой перекликается логика надводного расположения Еревана.

Равнинная часть армянской столицы действительно находится в черте артезианского бассейна, что имеет вполне научное объяснение. Большой Арарат – главная аллегория человеческого воспроизводства и обновления жизненных сил – на самом деле мертвая и безжизненная гора. Вследствие пористости слагающих вулкан лав, склоны его почти полностью обезвожены и лишены древесного покрова. Покрытый вечными снегами, он, тем не менее, не формирует поверхностного стока.

За исключением небольшой речки Гина (орошавшей когда-то сады селения Акори), родникового выхода в ущелье сб. Акопа (св. Якова) и ряда локальных водоемов поверхность вулканической горы не знает других водотоков. Большой Арарат – одна из тех вершин, которые, подобно огромной губке, впитывают талый снег и атмосферные осадки. Воды, фильтруемые трещиноватыми склонами, достигают водонепроницаемого слоя и лишь потом (формируя уже подземное течение) стекают под дневную поверхность.

Некоторые комментаторы отвергают саму мысль о том, что тайна Араратского артезианского бассейна может быть сокрыта под трещиноватыми лавовыми толщами. Научное объяснение природы надводного Еревана обречено на интерпретацию в контексте библейского предания: утверждается, что именно губчатая способность вулкана и стала залогом отступления потопа – Бог знал, куда направляет ковчег!

Другим примером интеллектуального фольклора являются толкования о природе ереванского солеобразования. Фрагменты древней солончаковой полупустыни действительно сохранились на окраинах Еревана.

Процесс образования на засушливой Араратской долине заболоченных участков может показаться поразительным. В виду крайне высоких коэффициентов испаряемости Среднеараксинское левобережье не должно изобиловать подобными участками. Между тем заболоченные отрезки получают питание как раз за счет стекающих под лавовой толщей Араратского массива природных вод, которые минерализуются в грунтах: так как процесс таяния снегов и выпадения осадков постоянен, то накапливающаяся под поверхностью грунтовая вода перманентно испытывает давление новых подступающих объемов и, таким образом, выходит наружу. Следствием ее скорого испарения и является интенсивное оседание соли, что также носит поступательный характер.

Таково научное объяснение солеобразования на Араратской долине. Однако толкователи Писания выявили состоятельность на предмет объяснения и этого феномена: оказывается, вулкан все еще продолжает фильтровать воду потопа, а аккумулирующийся таким способом белый минерал – Соль Земли. Воистину, поразительна мистика Араратской долины!

В числе предложенных Еревану «араратским фильтром» природных образований свою нишу занимает и глина.

На прилегающих к городу солончаковых участках и поныне встречаются растрескавшиеся на многоугольники сухие поверхности – глинистые такыры, формирование которых протекало параллельно с солеобразованием: на менее засоленных землях долины (насыщенных аллювиальными наносами) и накапливалась эта несцементированная пластичная осадочная порода. Подобно тому, как соль стала первым «холодильным ледником» человека, так и глина сыграла весьма важную гигиеническую роль: именно она стала первым мылом человека – «из глины же сотворенного».

Из составляющих Ереванскую панораму других крупных рельефных образований выделяются вулканы Араи лер, Атис, Арагац, а также  Гегамский хребет, обрамляющие плато соответственно с северо-восточной, северной и восточной  сторон.

Скромные по гипсометрическим характеристикам вулканы Араи лер и Атис (они не достигают трехтысячеметровой высоты) разграничены глубоким каньоном реки Раздан – водной артерии, вытекающей из озера Севан, – которой предначертано было сыграть выдающуюся роль в процессе освоения Ереванской местности. Склоны ущелья изобилуют естественными гротами и навесами, в том числе – палеолитическими нишами.

Название вулкана Араи лер (Арева гора) восходит к теониму регионального земледельческого культа Ар (а) – божества умирающей и возрождающейся природы, символизирующего цикличный характер смены сезонов агрономического года. У подножия горы сохранилась ниша, где по легенде и воскресла земная ипостась небесного покровителя вечного плодородия – армянского владыки Ара Прекрасного (воспылавшая к нему страстью ассирийская царица Семирамида, будучи им отвергнутой, пошла войной на Армению. Ара пал в битве, но спустя некоторое время воскрес).

Поле легендарного сражения вплотную подступает к Еревану с северо-восточной стороны; у подножия Араевой горы и сохранился знаменитый грот (показательно, что еще в начале прошлого столетия бесплодные женщины в надежде на зачатие молились именно в этой пещере, а вплоть до середины XX в. там совершался обряд поневестывания через гадания). В христианский период грот стал называться Цахкаванком («Расцветающий»), и это наименование также несет вегетативную нагрузку.

Любопытными представляются этимологические корни и второго вулкана; ороним Атис восходит к имени одноименного фригийского божества, также непосредственно связанного с идеей плодородия. Сцена гибели и последующего воскрешения этого культа обнаруживает очевидные параллели с вегетативным сюжетом об Ара Прекрасном и воспринимается в едином контексте с зарождением идеологии земледельческой религии (Аттис – юноша неописуемой красоты, по одной из версий – царевич, в которого влюбляется мать богов Агдитис, однако, будучи отвергнутой, навлекает на юношу смерть; Аттис погибает, но спустя некоторое время возрождается как растение – трава, кустарник, дерево и т.д.).

Расположение по соседству двух кратеров, извергавших на своем веку не только магматическое, но и мифологическое вещество, представляется символичным: иные склонны полагать, что именно эта особенность местности и обусловила поразительный иммунитет города, «каждый раз из пепла возрождающегося».

Тем более, что с земледельческой идеологией весеннего пробуждения связывается также название Арагаца – обширного горного массива, возвышающегося над Ереваном с северной стороны. Связь оронима с культом Ара не оспаривается.

Арагац – крупнейший вулкан Армянского нагорья, занимающий площадь около 3000 кв. км (более чем в два раза превосходит аналогичный показатель Большого Арарата), с диаметром слагающего фундамента более 200 км (у Большого Арарата – 100 км). Вершинная часть вулкана увенчана квартетом остроконечных вершин, наиболее высокая из которых достигает абсолютной отметки 4092 м. Четыре основных пика и широкий кратер между ними – это все, что осталось от некогда единой экструзии после чудовищного взрыва.  

Вопрос исчезновения его купола пока еще окончательно не прояснен. Допускается, что вследствие сильных сейсмических толчков или мощнейшего извержения он мог провалиться даже на глазах обитателя Ереванской палеолитической стоянки.

С восточной стороны к Еревану подступают отроги Гегамского хребта, максимальные высоты которого перекрывают гипсометрическую отметку в 3500 м (в городской черте 1200-1450 м)…

Несмотря на сравнительно скромные характеристики, этот вулканический массив знаменует собой особую ступень цивилизации; его склоны изобилуют не только памятниками архаичной и средневековой архитектуры, но и галереями более ранних наскальных изображений и рукотворных каменных истуканов – хранителей водного истока. Таковых немало и на Арагаце. Здешние петроглифы весьма разнообразны: насыщенные охотничьи сюжеты сменяются земледельческо-скотоводческими и космогоническими.

Особенно важно отметить, что лавовый покров Арагаца и Гегамского хребта является преимущественно водонепроницаемым и, соответственно, формирующим (в отличие от Арарата) поверхностный сток. Именно водонепроницаемым лавам данных структур во многом и обязана Араратская долина своим чудесным превращением в оазис.

Многочисленные речные артерии, истоки которых располагаются высоко в горах, преодолевая пороги и образуя на пути невысокие водопады, долгими чередующимися тысячелетиями текут в испепеленную котловину и питают аридный полупустынный ландшафт. При иной структуре слагающих эти вулканы лав Араратская долина не выдержала бы конкуренции с первоначальным – Западным регионом городской культуры.