Тутси

В 1863 году в одной из тифлисских театральных трупп, которой руководил режиссер Геворк Чмшкян, появилась актриса Гаяне. Позже выяснилось, что она вполне могла бы стать реальным прототипом знаменитой Тутси. Ведь под маской утонченной красавицы скрывался юноша Саркис Меграбян. Так или иначе, герои этой истории сумели ввести в заблуждение видавший виды Тифлис. И по сей день никто однозначно не скажет, кем была Гаяне на самом деле.

Все тайное когда-нибудь становится явным
Началась эта история обычным днем, когда к тифлисскому режиссеру Геворку Чмшкяну пришла известная в городе сваха Осан и сказала, что хочет познакомить его с некой актрисой. Дело в том, что в театре готовилаcь постановка пьесы Акопа Кареняна «Вардан Мамиконян», главную женскую роль в которой должна была исполнять племянница Осан — известная актриса София-Нвард Мелик-Назарян. Уже начались репетиции, а примадонна вдруг закапризничала и заключила контракт с другой театральной труппой — Григора Измиряна. Тогда драматург Акоп Каренян и попросил Осан найти «такую же актрису, как София-Нвард». Через три дня в театр пришли несколько барышень, одна из них, простенько, но со вкусом одетая девушка Гаяне лет пятнадцати-шестнадцати и привлекла внимание Чмшкяна. Ей передали роль Сатеник. На первой же репетиции стало ясно, что не ошиблись.

Премьера «Вардана Мамиконяна» состоялась 7 декабря 1863 года. Зал был переполнен, спектакль проходил под бурные аплодисменты, талант и обаяние актрисы буквально поразили присутствующих. «Не барышней Гаяне бы ее назвать, а прелестной нимфой, майской розой, черноокой богиней, в тени которой померкло наше светозарное солнце София», — писал в своих мемуарах знаменитый армянский писатель Перч Прошян.

В апреле 1864г. труппы Измиряна и Чмшкяна объединились, и сложилась весьма опасная ситуация: две блистательные актрисы — София-Нвард и Гаяне — оказались рядом. К постановке готовилась мелодрама Мелвилла «Любовь и предрассудок». На роль главной героини Лели Чмшкян планировал Гаяне, но отдана она была Софии-Нвард. Это и стало поводом для раздоров.

Измирян предложил разделить актрис на две категории и, соответственно, по-разному им платить. Попечительский совет театра пошел ему навстречу: Софии дали первую категорию, повысив ее гонорары на десять рублей, а Гаяне — вторую. Чмшкян был возмущен: «Никто из нас не считает, что актерские способности Мелик-Назарян выше, чем у Гаяне, а поэтому не стоит делать столь великую разницу между ними». Словом, труппа опять разделилась надвое.

София вновь закапризничала, отказалась от роли Лели, и ее отдали новенькой. «Надо было просто видеть там Гаяне — как тонко и как художественно исполнила она роль английской леди, — отмечал Чмшкян. — После этого мы решили сыграть пьесу <...> Островского «Не в свои сани не садись». Роль русской девушки Дуни (Авдотьи) дали барышне Гаяне». Выяснилось, что она блестяще играет не только лирические и драматические, но и комические, и острохарактерные роли — такие, как Като в водевиле Лекруа и Анисе-Буржуа «Школьный учитель». Все это еще больше встревожило Софию-Нвард. «Ах, барышня Гаяне, барышня Гаяне!.. — вздыхал Прошян. — Эта девушка была дьяволом, терзающим сердце нашей первой армянской театральной труппы. Чем дальше, тем больше эта чертовка преумножала свои таланты, итальянские оперные артисты восхищались ею, повсюду расхваливали ее. Такое оскорбление было невыносимым: чтобы из какого-то глухого уголка явилась деревенская девчонка и своими природными дарованиями, своими малыми силами содержала целое полуразвалившееся заведение! Неужели нет никакой возможности вырвать ее из группы конкурентов, пусть даже очень дорогой ценой?..»

Однажды София сказала: «Вы знаете, есть один парень, Сако... Учится в коммерческой школе, живет у нашей Осан и иногда захаживает к нам в гости... Если нарядить его в женскую одежду — ну, копия барышни Гаяне! Наш Сако наизусть знает все ее роли... Смотрю я на него и не могу поверить, что Гаяне — девушка... Сердце мое вещает…»

На следующий день София пригласила к себе режиссеров и показала им скромно примостившегося в уголке симпатичного юношу в гимназической форме. «Вот вам истинная барышня Гаяне, он и есть она», — заявила примадонна. Необыкновенное сходство поразило присутствующих. Юноша представился им как «барышня Гаяне» и назвал свои настоящие имя и фамилию: Саркис Меграбян, ученик третьего класса Тифлисского коммерческого училища.

Слухи о том, что Гаяне — мужчина, доходили до Чмшкяна и раньше, уже после второго представления «Вардана Мамиконяна». «Мы хоть и слышали эти разговоры, — писал он, — но не питали к ним особого доверия».

7 декабря 1864 года, когда должна была состояться премьера пьесы Островского «Не в свои сани не садись», а барышне Гаяне предстояло выйти на сцену в роли Авдотьи Максимовны, до открытия занавеса к Чмшкяну зашел актер-комик Арташес Сукиасян и передал ему эту шокирующую новость. Хорошо зная привычку Сукиасяна ставить людей в неловкое положение, Чмшкян не придал значения его словам, но захотел каким-нибудь образом подловить актрису во время спектакля. Не удалось. «На следующий день после премьеры, — рассказывал он, — я и господин Сукиасян отправились в училище. Я не желал верить собственным глазам, но в конце концов с болью в сердце убедился, что Гаяне — мужчина…»

«Как? — мучительно раздумывал режиссер. — Неужели эта талантливая девушка, которая одевалась с таким тонким вкусом, всегда являлась на репетиции в обществе других актрис и была принята в моей семье как женщина (в то время репетиции проходили у него дома), неужели она могла так перевоплотиться? Я был ошеломлен до такой степени, что метался повсюду с расспросами и даже попросил одну знакомую пройти за кулисы и проверить, так ли все это. Истина наконец всплыла, и я убедился, что Гаяне — переодетый юноша, который так успешно обманывал нас…» К слову, во всей этой суматохе Гаяне внезапно исчезла.

А был ли мальчик?
Тайну эту можно было бы считать раскрытой, если бы не некоторые детали.

Когда закулисные слухи набирали обороты, Прошян узнал от Софии о разговоре, который якобы произошел еще тогда, когда Каренян просил Осан найти ему актрису. Здесь нужно бы подчеркнуть два слова: «якобы» и «от Софии». Так вот, со слов этой непримиримой соперницы Гаяне, Осан представила Саркиса Меграбяна Кареняну, а последний сказал, что «нет ничего тайного, что не стало бы явным». Тогда Осан рассказала ему об одной сиротке Гаяне. «Она хотела уйти в монастырь и молила меня об этом. Я отвела ее к матери-настоятельнице, но сиротка была бедной… Ты ведь и сам знаешь, что, если девушка не принесет с собой денег или имущества, наши монахини ее не примут. Настоятельница хоть и пожалела ее, но определила на роль бесплатной служанки. Вот уже год и шесть месяцев, как Гаяне покинула монастырь. Вышла как-то вечером и больше не вернулась. И очень хорошо: сейчас она замужем за поваром Бейбутовых…»

«Великолепное совпадение, — ответил Каренян, — пусть приведенная тобой девушка и будет сбежавшей из монастыря Гаяне. Пусть все так и подумают, только ты постарайся, чтобы имя ее мужа не всплыло…»

Почему же? Зачем было повару беспокоиться и какое дело было ему до девушки, выходившей из дома Кареняна и направлявшейся в театр? И почему приводится  весь этот рассказ о монастыре, не имеющий никакого отношения к барышне Гаяне? 

Да еще Прошян пересказывает слухи, обсуждавшиеся в его труппе: «Хоть бы можно было что-то сделать с помощью денег! Ведь мои актеры с радостью положили бы к ее ногам весь доход от двух представлений. Более того, наша София готова была лишиться обильного заработка, лишь бы мы похитили Гаяне!» Тем самым он фактически признает, что они жаждали «вырвать», «похитить» Гаяне не для того, чтобы самим вывести ее на сцену и прославиться, а чтобы «нагрузить золотом и спровадить за семь гор и морей, чтобы ушла и не вернулась и не соперничала с нашей Софией».

После такого признания особый смысл обретают слова, обращенные Чмшкяном к Саркису: «Из-за своей бедности подчинившись страстям негодных, корыстных людей, не ведая, что творишь, ты создал для театра талантливую актрису Гаяне, которая прошла перед армянской публикой бессмысленно, как мираж. Но память о ней осталась неизгладимой для бедной армянской сцены и даровала ей, подобно признательной матери, десятки армянских актрис, которые блистательно могут сыграть Сатеник, Кетеван Арамян и признаются, что были твоими ученицами и будут благодарны тебе, ибо всегда будут помнить  о значении дарованной тобой армянскому театру актрисы».

Сам Саркис Меграбян появился в театре через пять лет после исчезновения Гаяне. Он сыграл несколько небольших ролей: Франциска («Кардинал Ришелье»), Серго («Новый Диоген») и в доказательство того, что именно он и был Гаяне, — гротескную женскую роль Сопио («Наказ стариков»). Каким актером был Саркис, неизвестно. Не сохранилось ни единого свидетельства современников о том, каков он был в роли девицы.

Так кто на самом деле скрывался под маской «барышни Гаяне» — Саркис или, возможно, брат той самой, сбежавшей из монастыря жены повара, который просто пытался защитить сестру? В 1905 году, когда Чмшкян решил узнать правду о «метаморфозе Гаяне», Саркиса Меграбяна уже не было в живых. Эту тайну он унес с собой в могилу.

Журнaл «Ереван», N4, 2009