В 1937 году на последнее свидание с арестованным Гарегином Кесаяном его жена пришла с двумя сыновьями, младшему из которых едва исполнилось шесть месяцев. Гарегин, понимавший, что участь его предрешена, сказал жене: «Можешь снова выйти замуж, но вот этому маленькому — фамилию не меняй, он ее прославит!» Слова отца оказались пророческими — спустя 30 лет режиссера Эдмонда Кеосаяна узнала вся страна.
Детство будущего автора романтической трилогии о «Неуловимых мстителях» начиналось далеко не романтично. Весной 1937 года отец Эдмонда был расстрелян как бывший офицер царской армии, а семья — жена и двое детей, сосланы в Сибирь, в Алтайский край, деревню Вознесение. Из ссылки они вернулись только после войны, но поселиться в Ленинакане не решились — страх перед возможностью новых преследований был еще очень силен, и Кесаяны перебрались в Ереван. Кесаян — именно так изначально звучала фамилия Эдмонда, буква «о» по ошибке появилась при получении паспорта, да так и осталась.
В 16 лет Эдмонд уехал в Москву — поступать во ВГИК. На актерское отделение его не приняли — «из-за армянского акцента», хотя сам Эдмонд по-армянски вообще не разговаривал. Не желая возвращаться в Ереван, Эдмонд поступил в Московский экономический институт, где проучился 4 года. И все 4 года подряд параллельно с учебой пытался поступить во ВГИК, но тщетно. Поступил он только в 1958-м, но уже на режиссерский. В 1962 году, курсовая работа четверокурсника Кеосаяна «Лестница» получила Гран-при Международного кинофестиваля в Монтекарло. Спустя год в Канне была отмечена высшей наградой и вторая его студенческая работа — фильм «Три часа дороги».
После престижных международных премий молодому режиссеру дали зеленый свет, и он стал работать на студии «Юность» при «Мосфильме». Призы призами, но для того, чтобы заявить о себе, нужен был один-единственный фильм, но такой, о котором заговорили бы все. В ЦК Комсомола предложили к 50-летию революции снять приключенческий фильм по мотивам популярных когда-то «Красных дьяволят». И Кеосаян решил сделать вестерн, дать достойный ответ американской «Великолепной семерке». Но как? Трюковой школы не было, все приходилось делать в первый раз, самому придумывать трюки, набирать специалистов. Плюс выбор актеров на главные роли — ведь это были еще подростки, и Вася Васильев и Виктор Косых — это не Юл Бриннер и Рональд Рейган! Тем не менее, фильм «Неуловимые мстители» был заявкой на романтически-приключенческий экшн. Риск был большой, однако неуемная энергия Кеосаяна, его бесшабашность и вера в самое невозможное зарядили всю съемочную группу, и результат не заставил себя ждать.
«Неуловимые мстители» произвели фурор — картину посмотрели более 50 миллионов человек, а мальчишки смотрели фильм по многу десятков раз. Лихой азарт героев, дух юношеской романтики, великолепное созвездие актеров, потрясающая музыка, тонкий юмор — все сложилось так, как задумывал Кеосаян. Самый несоветский фильм на самую советскую тематику — такими получились «Неуловимые», ярчайший образец нового жанра «истерн» — вестерна, созданного на востоке. Бешеные прибыли с проката фильма подтолкнули Госкино к заказу продолжения, о котором Кеосаян вначале и не помышлял. Второй фильм — «Новые приключения неуловимых», имел еще больший успех, чем первый. Но погони, взрывы и трюки, «на ура» принимаемые зрителем, давались на деле совсем нелегко... В одном из эпизодов автомобиль с героями должен был проехать сквозь стеклянные витрины аптеки. Мосфильмовский техник по безопасности запретил делать этот трюк, утверждая, что скорость не должна превышать двадцати пяти километров в час. Дело в том, что, проехав через аптеку, машина должна была резко повернуть и остановиться рядом с обрывом метров в двести. А у «Роллс-Ройса» механические тормоза... Кеосаяну же нужна была скорость шестьдесят — семьдесят. От эффекта ускоренного кадра он отказался — если ускорить автомобиль, то и падение стекла будет ускоренным, и станет виден обман. Кеосаян пошел на авантюру. Несговорчивому технику прислали из Москвы телеграмму, якобы его жена прилетает в Симферополь — все для того, чтобы он на несколько часов уехал со съемочной площадки в Ялте. И как только он уехал, стали снимать. Несколько дублей. С настоящей стеклянной витриной! Присутствовавшая при этом мать актера Метелкина (Валерка) чуть не упала в обморок. Не волновался только Кеосаян. И только спустя годы сам говорил — там ведь могло случиться что угодно, мог погубить мальчика.
Кстати, по ходу съемок Кеосаяну пришлось срочно пристраивать Михаила Метелкина во ВГИК — чтобы избавить от призыва в армию. Метелкин поступал на экономический факультет, где готовят директоров картин. Математики практически не знал. Вместо ответа исписал листок бессмысленными цифрами. И вот во время экзамена преподаватель математики выходит в туалет. Кеосаян идет за ним, заходит в соседнюю кабинку, залезает наверх и говорит оттуда: «Товарищ, у меня там поступает один из героев фильма «Неуловимые мстители», он ни хрена не знает, поставьте ему пятерку». Застигнутый в крайне неловком положении преподаватель взмолился: «Я все что угодно сделаю, только уйдите отсюда!» Потом он зашел в аудиторию, взял листок Метелкина, долго в него смотрел и сказал: «Какое оригинальное решение. Отлично!» После этого Кеосаян отвез Метелкина в «Арагви», где и отметили его поступление... Вообще, Кеосаян очень любил и уважал актеров, и они платили ему взаимностью. Многие известные актеры с удовольствием снимались у него в массовках и эпизодах. Борис Сичкин даже обиделся на него, потому что в третьей серии «Неуловимых» его не было: во второй серии его героя — Бубу Касторского, убили. Но ведь и героя Ефима Копеляна убили! Однако Копелян попросил жену Кеосаяна — Лауру Геворкян: «Лаурочка, скажите Эдмонду Гарегиновичу, что я был ранен, лежал в больнице, но все-таки выжил!» И атаман Бурнаш в третьей серии «ожил».
Третий фильм трилогии — «Корона Российской империи» — Кеосаяна уже буквально заставили снять. Но актеры уже выросли, и хотя фильм был, как всегда, добротный и интересный, энергетика получилась немного не той... И, как обычно бывает в таких случаях, завистники и недоброжелатели нашлись без труда. Появились недобрые критические статьи в газетах, журналах, причем еще до официального выхода фильма на широкий экран. Кеосаян тяжело переживал, жалел, что поддался уговорам и согласился снимать... Общая обстановка была настолько тяжелой, что он решил уехать в Армению. Председатель Госкино Армении предложил: «Сними армянскую картину — что хочешь, даже сценарий не показывай». Так появился невероятно добрый, трогательный и ироничный фильм «Мужчины», открывший новую страницу в творчестве Кеосаяна и раскрывший его талант с совершенно неожиданной стороны. Картина была закончена в начале октября. Но по сценарию в конце фильма должен был выпасть снег. А снег в Ереване редко выпадает раньше декабря, иногда — аж в январе. Снега не было. И могло вообще не быть. Но Кеосаян уперся — в финале должен быть снег! И ждал. Даже съездил в Москву, где отлежался в больнице и взял справку о болезни, чтобы оттянуть сроки завершения картины. Ждали все. И однажды ранним утром, выглянув в окно ереванской гостиницы, не поверили своим глазам — весь город был белым от снега. В каком-то бешеном темпе Кеосаян успел поднять группу «по тревоге» и отснять финал картины — снег продержался всего пару часов, в последних кадрах видно, как он тает. Он просто очень хотел этого, и снег пошел, специально для него. Потом все шутили — хорошо, что ему не понадобилось наводнение!
С Кеосаяном было возможно все что угодно, такой был характер, такая энергетика. Когда сын — Давид Кеосаян — снимал документальный фильм «Профессия — режиссер», то включил в него рабочие моменты съемок отца. Во время просмотра ему сделали замечание: «Зачем эта ускоренная съемка движений режиссера?» На самом деле это не была ускоренная съемка: Кеосаян действительно так быстро двигался. Фрунзик Мкртчян даже говорил ему: «На тебя, Эдик, надо дружеский шарж сделать: с одной горы кричишь «ау!», а на другой уже стоишь и слушаешь свой же крик!» Это был человек-энергия, выкладывающийся до конца во всем. Даже в своей любви к футболу. Из-за футбола он мог бросить съемку и 5 часов мчаться из Гориса в Ереван на матчи «Арарата», которые смотрел со скамейки запасных. Никита Симонян рассказывал, как во время одного из матчей, когда ереванцы уже выигрывали, и исход матча был предрешен, мяч попал к нашему нападающему. И вдруг Эдмонд вскочил со скамейки и параллельно игроку во весь дух понесся вдоль кромки поля под смех трибун — азарт захватил его целиком.
Однако при своей неуемной энергии Кеосаян невероятно серьезно и глубоко подходил к работе. Готовясь к съемкам «Звезды надежды», изучал исторический материал. Но так как не умел читать по-армянски, то заставил супругу читать ему «Историю Армении» Мовсеса Хоренаци — громко, не торопясь, чтобы он успевал вникнуть и переварить. В процессе съемок он всегда и многократно переделывал сценарий. Когда приступали ко второй серии «Неуловимых», сценарий в Госкино даже не стали читать — «Знаем мы Кеосаяна, покажет одно, а снимет все равно что-то совершенно другое, так что пусть делает что хочет!» Тем не менее, все свои сценарии он знал наизусть и сам показывал все роли, играя перед актерами. Никогда не приезжал на площадку неподготовленным, всегда знал, что и как будет снимать. Был очень строг — абсолютная тишина во время съемок. А ведь там сотни, а то и тысячи людей. В Гарни, во время съемок «Звезды надежды», для эпизода объявления Мхитара преемником Давид Бека собрали огромную массовку — толпы людей на ступенях и вокруг храма, на склонах холма. И вдруг голос Кеосаяна — мат-перемат, затем: «Сними часы с руки!!!!» В средние века не было наручных часов.... Как он увидел на таком расстоянии, в толпе эти часы — уму непостижимо.
Свои «фирменные» фишки есть у многих режиссеров — Рязанов обязательно снимет самого себя в эпизоде, в фильмах Данелия нет-нет, да и промелькнет песня «Мыла Марусенька белые ножки»... Кеосаян же любил снимать в картинах своих родственников и друзей. В фильме «Мужчины», к примеру, снял свою 80-летнюю мать. «Неуловимых» он вообще создавал для своего первенца — Давида, и снял его в нескольких эпизодах. Но вот супруге своей, актрисе Лауре Геворкян, очень долго ролей не давал, хотя все ему это советовали — «Я только начинающий режиссер, что обо мне подумают, если я начну снимать свою жену!» В «Неуловимых» жене доставались только роли в массовках. В фильме «Мужчины» Лаура появилась вообще случайно. Джигарханян прилетел на съемки всего на один день, а актриса, выбранная на эту роль, отсутствовала. И Лауру с температурой 38 вытащили из гостиницы и привезли на съемочную площадку. Она чувствовала себя плохо, все время думала: «Что за чушь я играю, что за бред? Это ведь совсем не смешно...» Но в итоге именно этот эпизод — деревенские родственники в гостях у семьи стоматолога — особенно полюбился зрителям.
Вообще, тема родственников, семьи, была для него особой. Он ничего не знал о своих близких, потому что мать боялась рассказывать что-либо об отце. В Ленинакане, во время съемок фильма «Вознесение», к Кеосаяну на съемочной площадке подошел человек и, представившись троюродным братом, пригласил в гости. Он показал Эдмонду генеалогическое древо Кесаянов. Это был просветительский род — они открывали школы, среди них было много учителей, а дядя Эдмонда был губернатором Карса. Выяснилось, что многие Кесаяны сегодня живут за рубежом, в Америке, во Франции. Эдмонд был очень воодушевлен, попросил сделать копию древа. А в декабре произошло Спитакское землетрясение...
Главное, что отличает все его фильмы, — доброта. Даже отрицательные герои «Неуловимых» — белогвардейцы, бандиты и проходимцы — выглядели симпатично и становились любимцами зрителей. В фильме «Звезда надежды», рассказывающем об освободительной войне армян в средние века, он старался избежать излишней крови, жестокости. Бесконечная внутренняя доброта проявилась даже в последней его картине — «Вознесение», посвященной детским годам, проведенным в сибирской ссылке. Родные не понимали, почему он умышленно убрал из фильма почти весь негатив — 4 часа на сборы для высылаемых, жуткий ночной вокзал, озверевшие караульные собаки, вагоны, в которых часть сосланных приезжала на место мертвыми... А ведь был 1988 год, уже можно было снимать довольно свободно. Но нет, весь фильм он посвятил русской женщине — бабе Нюре, приютившей высланных, помогшей им выжить... Доброта и открытость Кеосаяна жили в нем, несмотря на многие тяжелые проблемы. Долгие годы Кеосаян был невыездным. На кинофестиваль в Каире он должен был повезти фильм «Когда наступает сентябрь» (получивший впоследствии главный приз — «Серебряную Нефертити»). Его уже оформляли для поездки. Но в последний момент снова отказали. Он разозлился и пригласил к себе домой сотрудника КГБ, курирующего эти дела, которому заявил: «У меня уже взрослые дети, а я не могу им объяснить, почему я невыездной. Если вы мне не объясните причину, то я вызову корреспондентов, дам им интервью и выйду из партии». Его стали умолять — успокойся, все выясним. «Выяснение» длилось еще долгих 2 года, после чего наконец реабилитировали отца, и Кеосаяну разрешили ездить за рубеж. Его вызвали на Лубянку. Огромный кабинет, в конце длинного стола — кипа папок. Чиновник, курирующий культуру, сказал: «Можете посмотреть, что в них». И вышел из кабинета. В папках оказались анонимки: «Кеосаян громогласно ругал съезд». А дело было так — на V съезде кинематографистов, когда травили и освистывали Чухрая, Кеосаян, возмущенный происходящим, в ярости вышел из зала, употребив при этом несколько непечатных выражений. Чутких ушей и бдительных натур нашлось немало... Анонимки были и из Армении: «Пользуясь тем, что в России не понимают армянского языка, Кеосаян включил в фильм песню националистического характера...» — это о народной песне про фидаинов в фильме «Когда наступает сентябрь»...
Личная трагедия Эдмонда Кеосаяна была в том, что в России он не стал русским режиссером, а в Армении — армянским. Он так и остался чужим среди своих, не став своим среди чужих. В последние годы жизни Кеосаян очень хотел навсегда вернутся в Армению, которую очень любил. Мечтал снять фильм о народном герое Андранике. А еще — фильм о Ереване, о своем поколении, с рабочим названием «Городские ребята». Это должен был быть фильм о детях, с которыми он вырос — в окрестностях кинотеатра «Москва», о его друге Днеприке (Дно), о привезенной из Берлина трофейной машине, на которой они ездили вниз по улице Абовяна, тормозя обычным ломом — у машины не было тормозов. Не успел... Но Эдмонд Кеосаян успел сделать другое — он подарил нам доброту своей души и жизнерадостную энергию своего сердца, до сих пор работающего для нас со скоростью 24 кадра в секунду.
Журнал «Ереван», N1-2, 2006