29 ноября 2013, 09:49
3678 |

Бомба

Известный испанский журналист, автор книг «Бомба» и «Армяне. Забытый геноцид» Хосе Антонио Гурриаран летом 2010 года посетил Москву по приглашению фонда АРГА и согласился ответить на наши вопросы, заранее предупредив со свойственным ему юмором: «Только пусть их будет не больше 200, иначе я устану». И добавил: «Никакого «сеньора Гурриарана». Пожалуйста, называй меня Хосе Антонио и говори мне «ты». Ведь мы, журналисты, — одна банда».

Хосе Антонио, ты можешь для наших читателей еще раз рассказать о том, что произошло с тобой в декабре 1980 года?
— Я шел по центральной улице Мадрида. Было около 9 вечера. Мы с женой должны были встретиться возле кинотеатра и пойти смотреть новый фильм. К счастью, она опоздала. Был канун Рождества и на улице было очень многолюдно. Все покупали подарки к празднику. Я услышал первый взрыв, как только подошел к кинотеатру. Он прогремел примерно в 30 метрах от меня. Когда дым рассеялся, я увидел четыре тела на земле: мужчину, женщину и двоих детей. Я не понял, мертвы они или только ранены, но сразу бросился звонить в редакцию. В те годы я возглавлял очень популярную в Испании газету El Pueblo. Я зашел в телефонную будку неподалеку и успел только набрать номер и сказать Антонио, ночному редактору, чтобы он срочно прислал ко мне фотографа. В этой будке меня поджидали 1,5 килограмма пластида. Они взорвались, как раз когда я находился внутри.

Ты был ранен?
— Я был в очень тяжелом состоянии, практически умирал. Несколько газет, не уточнив информацию, написали на следующий день, что я погиб. Я до сих пор храню их дома. Я остался жив, но перенес 17 операций за полтора года. Моя левая нога стала короче на 11 сантиметров, на правую пришлось несколько раз пересаживать кожу, у меня лопнула барабанная перепонка, но вот голова, к счастью, продолжала прекрасно работать. Как только я начал приходить в себя, то сразу же понял, что должен узнать, кто и почему подложил эту бомбу. Мне сказали, что это сделала террористическая группа АСАЛА (армянская секретная армия освобождения Армении — ред.). В тот момент мне это мало что говорило, хотя я знал, что существует Армянская республика в составе СССР, и даже краем уха что-то слышал про Геноцид. В Испании тогда проживало очень мало армян, около ста человек. И этот теракт в первую очередь ударил по ним. Их вызывали на допросы в полицию, у многих стали возникать проблемы с видом на жительство. Армяне собирались строить в Мадриде церковь, и мне говорили, что в этом начинании их поддерживала королева София. Однако после взрывов об этом проекте больше не вспоминали. Я думаю, что армяне тогда чувствовали себя виноватыми, хотя никакой вины на них не было. Не бывает народов-террористов. Когда я начал выздоравливать и вернулся домой, знакомые и незнакомые люди стали дарить мне книги об Армении, армянские кресты, изображения Арарата. Так я заинтересовался историей и культурой страны.

Книги Хосе Антонио Гурриарана вызвали в прессе бурные обсужденияКниги Хосе Антонио Гурриарана вызвали в прессе бурные обсуждения

Это немного напоминает «стокгольмский синдром».
— «Стокгольмский синдром» бывает не только у заложников, но и у жертв терактов. Это притяжение к тем, кто тебя ранил, иногда даже восхищение ими. Я разговаривал с людьми, ставшими жертвами терактов ЭТА (баскская сепаратистская организация — ред.), и у них были похожие чувства. На эту тему написано много книг и снято много фильмов. В моем случае к «стокгольмскому синдрому» примешивалось еще и чисто журналистское любопытство. Я ломился в эту закрытую дверь, я должен был получить ответы на свои вопросы. После теракта я начал получать письма от армянских организаций Франции, США, Сирии и Ливана, завязал с ними контакты, встретился с некоторыми их представителями. Я узнал, что в Женевской тюрьме находится один из руководителей АСАЛА Алек Енигомшян. Он тоже пострадал от бомбы, которая взорвалась у него в руках. Он потерял руку и ослеп. Я написал ему письмо и предложил встретиться. «Мы оба знаем, что бомбы делают с людьми, — написал я ему. — Как твоя жертва я имею право знать, почему это случилось». Алек не ответил на мое письмо. Но однажды мне позвонили незнакомые люди и сообщили, что члены АСАЛА готовы встретиться со мной в Бейруте.

И ты поехал в Бейрут?
— Тогда министр внутренних дел Испании был моим другом. Он женился на одной моей дальней родственнице. Спустя много лет после тех событий он сказал мне: «Знаешь, мы из-за тебя чуть не свихнулись тогда. 10 лучших следователей вели это дело и не могли выйти на след террористов, а ты умудрился добраться до них в своей инвалидной коляске». Правда, когда я поехал в Бейрут вместе с фотографом Карлосом Бошем, то уже не был в коляске, а передвигался, опираясь на две палочки. Мы поселились в палестинском отеле «Коммодор». Через три месяца его разбомбили израильтяне. Я оказался в Ливане как раз во время войны. На 8-й день нашего пребывания нас посадили в машину, надели мешки на головы и повезли в горы. Там в лагере АСАЛА я провел 3 дня.

Тебе удалось встретиться с теми, кто подложил тебе бомбу?
— Во всяком случае мне сказали, что это были именно они. Двое мужчин и женщина. Их лица были спрятаны под масками. Я помню, что женщина, Анаит, очень нежно брала меня за руку. А мужчины держались на некотором отдалении. У них за спинами висели гранатометы, и я чувствовал, что они нервничают. Я же был спокоен. Я был сильнее их. Всегда больше страдает тот, кто совершил несправедливость, чем тот, против кого ее совершили. Я рассказал этим людям обо всех ненасильственных движениях, которые существовали в мире, подарил книги Мартина Лютера Кинга и Махатмы Ганди. Я говорил им, что быть пацифистом очень трудно. Это значит быть героем, а героев часто убивают. Быть героем сложнее, чем быть подлецом. Перед этой встречей я подробно изучил историю терроризма в мире и мог с полной уверенностью сказать, что ни одно из террористических движений не было эффективным, даже если оно было вдохновлено справедливыми идеями.

Что они говорили тебе в ответ?
— Они сказали: «То, что ты сейчас с нами и собираешься написать книгу об армянском геноциде, — лучшее подтверждение того, что бомбы эффективны». Мне было горько это слышать. Ведь получалось, что из-за меня они еще больше убеждались в том, что действуют правильно. Через несколько дней в Бейруте я встретился с руководителями АСАЛА Алеком Енигомшяном и Монте Мелконяном. Мы проговорили 5 часов подряд. Это был горячий спор между пацифистом и людьми, использующими насилие как метод борьбы. Они говорили: «Ты, наверное, нас ненавидишь?» А я отвечал: «Нет. И я даже не знаю почему».

Многие сказали бы, что в той ситуации ты повел себя, как подобает истинному христианину. Простил врага вместо того, чтобы его возненавидеть. Ты верующий человек?
— Я христианин, но я разочаровался в Испанской Церкви из-за того, что она поддержала диктатуру Франко. Возможно, на мое поведение и оказало какое-то влияние то, что я был воспитан в христианской вере. Моя мать была очень верующим человеком. Отец умер, когда мне было 13 лет, и она очень много работала для того, чтобы прокормить и поставить на ноги шестерых детей. В результате все мы получили университетское образование. Мама — моя героиня. Думаю, что в том числе и благодаря ей я вырос пацифистом. Я верю в то, что мир эволюционировал благодаря миротворцам, а не военным.

Как ты пришел к идее написать свою первую книгу?
— «Бомба» была в каком-то смысле результатом моей самотерапии, направленным вовне. Нельзя молчать о своей беде. Я беседовал со многими психиатрами, и все они сказали, что я абсолютно здоров, потому что написал эту книгу и исцелился. Рассказывая свою историю в «Бомбе», я критиковал терроризм, но защищал армян. Писал о непризнанном геноциде как об исторической причине появления организаций, подобных АСАЛА. И конечно же, порицал современное правительство Турции за то, что у него до сих пор не хватает разума и великодушия признать Геноцид армян, как это сделали немцы после Холокоста.

Как ты думаешь, почему Турция так яростно отрицает факт геноцида?
— Мне кажется, главная причина этого психопатическая, она лежит вне пределов рационального. То, чем занимаются турки, это отрицание истории. Они придумали свою версию событий, в которой 3 миллиона армян осуществили геноцид против 80 миллионов турок, и уже 100 лет обманывают свой народ. Ведь среднестатистический турок ничего не знает об армянском геноциде. Зато знает турецкая интеллигенция и требует официального признания от правительства. Мне очень хотелось бы, чтобы армяне не отвергали всех турок как нацию. Среди них есть множество честных людей, которые рискуют свободой и даже жизнью во имя восстановления исторической справедливости. И с ними обязательно нужно устанавливать диалог. Армянская интеллигенция должна общаться с турецкой, это основа будущих отношений между странами. В истории не раз случалось, что ученые, писатели, художники и кинорежиссеры возглавляли какие-то процессы в своих странах и разрешали самые сложные конфликты. Хотя, конечно, я понимаю, что после того, как два народа 100 лет не смотрели в глаза друг другу, сделать это сейчас им будет очень трудно.

Хосе Антонио, в том, что касается будущего человечества в целом, ты, скорее, оптимист или пессимист?
— Я неисправимый оптимист во всем. Говорят, у пессимиста стакан всегда наполовину пуст, а у оптимиста — наполовину полон. Я же вообще всегда вижу полный стакан. Я верю в человечество. Все конфликты кажутся не имеющими решения, но все они могут быть решены. В Европе уже 70 лет нет глобальных войн, разве это не повод для оптимизма? Люди мира должны активнее распространять свои идеи, а ложные пророки как с ультраправой, так и с ультралевой стороны должны исчезнуть. ЭТА уже 2 года не устраивает взрывов в Испании, потому что все ее руководители сидят в тюрьме.

Хосе Антонио Гурриаран у мемориала жертвам Геноцида в ЕреванеХосе Антонио Гурриаран у мемориала жертвам Геноцида в Ереване

Ты посетил Армению в 2007 году, после чего написал книгу «Армяне. Забытый геноцид». Когда снова ждать тебя в Ереване?
— Меня пригласили приехать в апреле будущего года. А еще сообщили, что 12 армянских писателей предложили президенту Армении наградить меня медалью. Если он решит это сделать, то я, к сожалению, не смогу ее принять. Просто я не верю в медали, особенно в те, что дают политики. Пусть лучше они читают мои книги. Это самая лучшая награда для меня.

Журнaл «Ереван», N9, 2010

Еще по теме