Хент

Беседовать с Хореном Абрамяном было сложно. Его натуре ближе был монолог, который актер всегда исполнял виртуозно — чувственно, с максимальной самоотдачей. Он был мастером монолога — монолога длиною в жизнь. И был сам себе победителем и побежденным, героем и антигероем, господином и слугой.

Забивающий
На улице Налбандяна в Ереване и сейчас можно увидеть уютный дворик детства Хорена Абрамяна. Правда, ветхие дома снесли, а на их месте построили современные, но атмосфера былого ереванского двора сохранилась. Остались и старые жильцы, которые прекрасно помнят своего именитого соседа. Впрочем, для них он, несмотря на многочисленные звания и регалии, по-прежнему «наш Хорик». Спросите любого из соседей об Абрамянах, и они наперебой станут рассказывать об этой дружной семье, о гостеприимстве матери актера тикин Гоар, о том, как тяжело она растила детей: когда не стало отца, Хорику было всего 14. Может, именно тогда он как-то сразу повзрослел, понял, что должен помогать семье, начал зарабатывать первые гроши, чтобы хоть немного облегчить жизнь матери. А придя домой с работы, бежал во двор, где его ждали друзья — игроки дворовой футбольной команды. Соседи всегда увлеченно следили за этими матчами. Как-то один из них заметил, что больше всего голов забивает Хорик: «Гоар, я внимательно слежу за твоим сыном. Он выходит из любых ситуаций, находчив, играет умно, вот увидишь, он добьется своего...» А когда соседский паренек пожаловался отцу на то, что Хорик никогда не стоит в воротах, тот ответил: «Да потому, что он, сынок, —  забивающий!..» 

Вечерами шумный двор затихал, а озорные девчонки и мальчишки собирались в одном из его дальних уголков, чтобы послушать, как Хорик декламирует стихи или пересказывает прочитанные книги. Вернее, не просто пересказывает, а разыгрывает маленькие моноспектакли с множеством персонажей. Может, поэтому, когда тикин Гоар сказала соседям, что ее сын поступил в театральный вуз, никто не удивился — иначе и быть не могло.

В институте он сделал свои первые робкие шаги в таинственный мир Мельпомены, впервые сыграл серьезные роли в студенческом театре, здесь к нему пришла и первая любовь. Актриса Люся Оганесян полностью завладела сердцем юноши. Она уже имела сценический опыт и успешно выступала в театре имени Сундукяна. Хорик приходил на спектакли, в которых играла Люся, стоял в кулисах и следил за каждым ее шагом, каждым жестом. И не дай бог, если в любовных эпизодах кто-то подходил к ней ближе, чем мог допустить влюбленный юноша, — сцены ревности переходили в шумные скандалы и драки... Но актриса, впоследствии ставшая его женой, понимала и терпела все — так уж он был устроен, этот хент, этот безумный Хорик.

Неправильный герой
В 1958 году на экраны вышел фильм Юрия Ерзнкяна «Песня первой любви». На роль эстрадного певца Арсена Варунца был приглашен тогда еще мало кому известный Хорен Абрамян. А снимался он со знаменитыми артистами — Рачья Нерсисяном, Вагаршем Вагаршяном, Ольгой Гулазян. Позже актер вспоминал: «Когда мне предложили главную роль в фильме, я растерялся... В сцене беседы отца с сыном я оказался тет-а-тет с великим Нерсисяном. Замешкался, стал заикаться... А он посмотрел на меня своими лучистыми глазами и улыбнулся: «Ну, говори же, сынок, я слушаю тебя...» Сначала мне показалось, что это реплика из роли, но вдруг понял: это он мне. Сразу очнулся, вошел в образ... И потом, на всем протяжении съемок я чувствовал рядом отца».

Фильм «Песня первой любви» был именно тем случаем, когда наутро просыпаешься знаменитым и в лучах этой славы купаешься еще не один десяток лет. Критики уверяли, что эта картина стала прорывом, вывела армянский кинематограф на большой экран, достойно представив его на II Всесоюзном кинофестивале. Правда, многие не понимали, как можно сделать главным героем не колхозника или рабочего — передовика производства, а этакого прожигателя жизни, гуляку, живущего богемной жизнью эстрадного певца, столь далекого от принятых норм и идеалов соцреализма. Так что образ, созданный Хореном Абрамяном, основательно разрушил представления о «правильном» герое. Поклонницы обрывали афиши, звонили домой, писали письма, поджидали актера у подъезда, объяснялись в любви... 

Этот случай Хорен Абрамян всегда вспоминал с улыбкой: «В театре Сундукяна шла трагедия Шекспира «Отелло». В главной роли — сам Ваграм Папазян. Я в массовке играю солдата с копьем. Стоило только мне выйти на сцену, как зал взрывался аплодисментами. Поначалу всем казалось, что они адресованы Папазяну, — кому же еще! Когда я сообразил, что рукоплещут мне, мягко говоря, растерялся. В антракте подошел разъяренный Вартан Аджемян — постановщик спектакля: «Ты что, мальчишка, против мастера идешь! Чтобы я тебя больше не видел на сцене...» Выдержал небольшую паузу и добавил: «... в этом спектакле».

Еще долго слава ходила за ним, словно тень. Так и жили братьями-близнецами экранный Арсен Варунц и реальный Хорен Абрамян. Порой актер задумывался: а у кого больше поклонниц — у него или у его героя? И даже ревновал к нему.

Спустя годы Хорен Абрамян стал депутатом Верховного Совета народных депутатов СССР. «Захожу я как-то в зал Кремлевского Дворца съездов и слышу аплодисменты, — рассказывал он. — Стоят и хлопают в основном женщины. Позже, правда, неохотно, к ним присоединились и мужчины. Я поклонился и прошел на свое место. Ко мне подсела представительница Узбекистана и выдала мне «великую тайну»: «А я вас знаю — вы певец Арсен. В Узбекистане все девчонки были когда-то в вас влюблены, а песни ваши пели повсюду... Вот уж не думала, что когда-нибудь встречу вас. А можно попросить автограф? Хочется перед подругами похвастаться».

Наедине со всеми
Хорен Абрамян был человеком настроения, и многим приходилось с ним нелегко. Как-то в присутствии журналиста один из музыкантов театра отважился сказать главному режиссеру, что тот не умеет работать. Абрамян уволил его. Через пару дней при встрече с тем же журналистом он стал расхваливать музыканта. Собеседник удивился: «Так вы же его выгнали!» — «Сначала выгнал, а потом вернул, — ответил Абрамян. — Все-таки он чертовски талантлив! А мои симпатии и антипатии ни в коем случае не должны мешать работе коллектива».

«Однажды дедушка пришел домой, сел в кресло и стал смотреть в никуда, — вспоминает внук Абрамяна, актер Хорен Левонян. — Я подошел к нему: «Что с тобой?» Отвечает: «Никак не возьму в толк, что происходит, почему у меня не складываются отношения с окружающими, почему меня никто не понимает. Вроде пытаюсь идти им навстречу, помочь, а в итоге наживаю врагов. Опять накатали письмо в газету, мол, я избил актеров. Мне предложили дать опровержение. Ну что я могу сказать в ответ мужикам, которые, не стесняясь, говорят о том, что их могут избить!»

В 1975 году в Государственном академическом театре имени Сундукяна режиссер Вардан Аджемян поставил историческую драму Перча Зейтунцяна «Легенда о разрушенном городе». Хорен Абрамян исполнил главную роль — царя Аршака II. Величественный, могучий, волевой образ правителя, созданный актером, сразу обратил на себя внимание критики. Его царь был победителем. Вокруг него всегда толпились придворные, ему пели дифирамбы, но время от времени он подходил к горящей в самом дальнем углу сцены лучине и грел руки. Сейчас никто не вспомнит, кто придумал этот сценический прием, но он с удивительной точностью характеризовал и царя, и актера: всегда окруженные людьми, оба были безгранично одиноки.

Ссылка
В 1983 году на правительственном уровне отмечали 60-летие первого государственного театра Армении — Сундукяновского. Поздравлять главный театр республики приехали актеры, режиссеры, общественные и политические деятели из многих республик Советского Союза. Зал был полон, все с нетерпением ждали спектакля, приуроченного к этому дню, — пьесу Габриела Сундукяна «Пэпо» (которой и состоялось открытие театра в 1923 году). Постановщиком был Хорен Абрамян.

С начала представления прошло всего несколько минут, но всем уже стало понятно: Хорику это не сойдет с рук. Новая интерпретация произведения классика армянской драматургии была слишком смелой — режиссер сорвал вуаль с внешне благопристойной, патриархальной жизни старого Тифлиса, заглянул в окна домов, в закулисье каждой семьи. За видимым благочестием скрывались самые страшные человеческие пороки.

Несколько лет спустя подобное прочтение классики назовут «новаторским» и «экспериментальным», но не в начале 80-х, когда перестроечными веяниями в стране еще и не пахло, а любой эксперимент был обречен на провал. Напряжение в зале нарастало, зрители смотрели то на сцену, то в сторону правительственной ложи. Первый секретарь ЦК КП Армении Карен Демирчян схватился за голову, в зале воцарилось гробовое молчание. На сцене переливался яркими красками старый Тифлис со своими колоритными, вроде знакомыми, но до неузнаваемости искаженными персонажами, которые даже отдаленно не имели ничего общего с героями Сундукяна. И, наверное, каждый сидящий в зале думал, когда же закончится этот кошмар. 

На следующий день весь город обсуждал одну-единственную новость: провал спектакля, фиаско Хорика, реакцию Демирчяна. Хорена Абрамяна отлучили от театра. Недруги злорадствовали, друзья утешались тем, что актер и не из таких ситуаций выходил с достоинством. Сам Абрамян отшучивался: «Вообще-то меня постоянно откуда-то выгоняли: четыре раза исключали из института, из театра и кино тоже. Спросите, по каким причинам, и не вспомню. Ну не удалась постановка «Пэпо», ну провалил я спектакль. Назовите хотя бы один случай в мировой практике, когда за такое режиссера выгоняли из театра. Причем попросили меня не Министерство культуры, не худсовет, а высшая власть. Но мне есть чем утешиться: великого Эдмунда Кина тоже прогнали из театра, Чарли Чаплина выслали из Америки... Нет, вы не подумайте, что я ставлю себя в один ряд с ними... Но тем не менее... Почему-то политика заставляет искусство быть таким, как ей хочется. И если ты воспротивишься этому, то станешь удобной мишенью, мальчиком для битья».

Через некоторое время Хорена Абрамяна назначили главным режиссером ленинаканского театра имени Мравяна. Поначалу это было похоже на ссылку. Тогда никто и не догадывался, что именно в Ленинакане (ныне Гюмри), во втором по величине городе Армении, где бытовали старые театральные традиции, Хорен Абрамян поставит лучшие свои спектакли, сыграет лучшие роли, которые позднее удостоятся высших наград на престижных международных фестивалях и станут учебным пособием для студентов театральных вузов.

Посторонним вход воспрещен
В 1996 году Хорен Абрамян поехал на гастроли в Лос-Анджелес. Спектакли с его участием шли с огромным успехом. Поездка продлилась дольше предусмотренного срока, но возвращаться в Ереван он не торопился: что-то сломалось и в нем, и в театре имени Сундукяна, куда он вернулся главным режиссером после «ленинаканской ссылки». Он понимал что не прав, во многом винил себя, но, с другой стороны, ведь по-своему пытался сделать для театра все возможное. Однако диалог между ним и коллективом снова не состоялся. Пресса изощрялась в поисках самой мрачной формулировки для описания ситуации в театре типа: «усилиями Хорика Сундукяновский стал мертвым театром». Намекали на сплетни о том, что в театре открыли цех по изготовлению гробов... А того, что в «мертвом» театре по-прежнему полные залы и всегда разнообразный репертуар, никто как бы и не заметил. «Слухи о нашей смерти сильно преувеличены», — при каждом удобном случае отшучивался Хорен Абрамян. Да и по поводу гробов у него было весьма остроумное и сугубо театральное оправдание: «Не в уста ли могильщиков великий Шекспир вложил слова о суетности мира и бренности человеческого существования?..»

Задержка актера в Штатах была многим на руку, встречаться с Абрамяном тет-а-тет никому не хотелось — весовые категории были разные. Может, поэтому вопрос о его увольнении решили без него. Срочно был созван внеочередной пленум Союза театральных деятелей Армении, решением которого Хорен Абрамян был освобожден от должностей председателя СТД и художественного руководителя театра. Весть застала его в Америке. С одной стороны, он был удивлен, с другой — ждал чего-то подобного: все к этому шло давно. Конфликт был неминуем, но его интересовало другое: почему в его отсутствие?

Спустя пару лет Абрамян вернулся из Америки... С «вершителями судеб» встречаться не захотел, сводить счеты ни с кем не стал, в свой театр не пошел. «Где бы я ни был, душа моя всегда плутала вокруг театра... Пару раз я проходил мимо него, долго стоял перед служебным входом и смотрел на табличку «Посторонним вход воспрещен». Оказалось, эту надпись можно читать с обеих сторон. Вот только бы понять, кто здесь посторонний: я, стоящий снаружи, или те, кто внутри. Сундукяновец — не должность. Это образ жизни, состояние души, ощущение. За это надо бороться, его еще нужно заслужить».

Прерванная песня
В Армении готовились отметить пятидесятилетний юбилей культового фильма «Песня первой любви». Писатель Армен Ватьян написал пьесу «Песня первой любви — 50 лет спустя». Постановщиком спектакля и исполнителем главной роли был Хорен Абрамян. Правда, актер не был уверен, что стоит возвращаться к этой теме: «Мудрые люди утверждают, что никогда не надо приходить туда, где однажды тебе было хорошо. Может, Арсен Варунц должен навсегда остаться молодым?» С другой стороны, актеру снова хотелось подняться на сцену в том образе, который принес ему первую славу. Он даже шутил: «Ничего, что он стар, зато он суперстар...» Он не переставал удивляться, какие прекрасные молодые люди есть в ереванских театрах: «Да, они не такие, как мы, но у них есть поразительные качества. Если бы мне довелось прожить свою жизнь сначала, я бы записался к ним в ученики». А на вопрос, какие песни будут исполняться в спектакле, актер ответил: «О Ереване и о любви. О Ереване в любом возрасте можно петь только в ритме любви...»

Роли распределили. Первый этап читки провели. Но «сыграть» эту пьесу ему удалось только однажды — в кругу друзей, когда он рассказал о ней. Детально, по эпизодам, по мельчайшим кускам играл все роли, пел все песни, расписывал мизансцены...

Может, знал, что спектакль этот больше никто не увидит.

P.S.
Как-то Хорена Абрамяна спросили, какая его самая любимая роль. Актер недолго думая ответил: «Та, которую я играл каждый день, без грима и парика, без сценического костюма, без режиссера и зрителя — роль безумного Хорика, отчаянно влюбленного в эту жизнь и в это великое действо, имя которому — Ереван».

Досье
Хорен Абрамян (1930—2004гг.) родился в Ереване.
В 1951г. окончил Ереванский театральный институт.
1980—1985гг. — актер Государственного академического театра им. Г.Сундукяна.
1985—1988гг. — главный режиссер Ленинаканского театра им. А.Мравяна.
1988—1996гг. — главный режиссер Государственного академического театра им. Г.Сундукяна.
Народный артист СССР, дважды лауреат Всесоюзного кинофестиваля, лауреат Государственной премии Армении, лауреат Государственной премии СССР, почетный гражданин Еревана.

Постановки:
«Братья Сарояны», «Ацаван», «Зов пахарей», «Как трудно умереть», «Доктор Штокман», «Неоконченный монолог», «Хор Вирап», «Кин IV», «Семья преступника», «Игра в джин» и другие.

Роли в театре:
Ромео, Ара Прекрасный, Отелло, Микаел Налбандян, Кориолан, Аршак II, Эдмунд Кин, Доктор Штокман, Коррадо и другие.

Снимался в фильмах:
«Девушка Араратской долины», «Тайна горного озера», «Высота», «Сердце матери», «Песня первой любви», «Братья Сарояны», «Хроника ереванских дней», «Рождение», «Звезда надежды», «Живите долго», «Вознесение», «Дыхание» и других.

Журнaл «Ереван», N3, 2009