Здесь тесно времени

Не каждый житель этого уютного села знает, что человек поселился здесь еще в IV тысячелетии до Рождества Христова. Во всяком случае, так утверждают археологи. Именно к этой глубокой древности восходит обнаруженное в Одзуне кладбище. В те блаженные времена человек настолько органично вписывался в окружающую действительность, что самым красноречивым свидетельством его жизни становились лишь могильные плиты.

Игра в названия
В эпоху Раннего Средневековья, согласно «Армянской географии» Анания Ширакаци (VIIв.), именно здесь располагалась столица гавара (области). А найденные в окрестных пещерах рукописи не оставляют сомнений в том, что село некогда было крупным культурным центром страны. В этих манускриптах, в частности, сохранилось упоминание о том, что еще в XIIIв. князь Закаре Закарян по трубам из обожженной глины провел в село питьевую воду из находящегося неподалеку студеного источника и построил рядом лечебницу. Вот местность и назвали Кенданарар, что означает «оживляющая».

Вообще, игра с географическими названиями приводит порой к удивительным открытиям не только в области истории, но и в изучении национального менталитета. Есть здесь местечко, которое в народе по сей день именуется Джуданц, то есть «еврейское». Название настолько «лобовое», что я и понять не могу, почему спросила своего собеседника, здешнего старика:
— Наверное, тут жили евреи?
— Не-е-ет, — протянул он, — здесь издревле жили греки.
— А почему тогда место назвали еврейским?
— А потому и назвали, что греки жили.

Что ни говори, а непостижима логика народного словотворчества!

Так Бог на душу положил
Память о былом величии по сей день сохранила, пожалуй, лишь одзунская церковь Святой Богоматери.

Священник Тер Врданес, кажется, готов рассказывать о ней бесконечно, причем с неизменным, неиссякаемым энтузиазмом первооткрывателя.
— В I веке сюда пришел апостол Фома и совершил помазание священников. На том самом месте, где это произошло, царь Трдат и построил церковь, которую освятил Григорий Просветитель. Оттуда, как считается, и пошло название села (по-армянски «помазание» — «одзел» — ред.). Та старая церковь была поменьше. Она рухнула во время сильнейшего землетрясения в V веке. В VI веке на том же месте построили эту. Там, где сейчас расположен алтарь, Фома перед поездкой в Индию зарыл пеленку младенца Иисуса, о чем свидетельствует надпись над дверным проемом: «Эту пеленку принес сюда я, Фома». Посмотрите, в эти стены вставлены уцелевшие барельефы той первой церкви. Причем устанавливали их беспорядочно. Вот эти камни, если их поставить рядом и в правильной  последовательности, складываются в единую надпись. Но стоят они...
— ...как Бог на душу положил.
— Можно и так сказать.

Тут в церковь вошла шумная ватага молодых людей в одинаковых майках с надписью «армяне-мхитаристы». И пока Тер Врданес проводит экскурсию для воспитанников венецианской мхитаристской школы армян-католиков, я блуждаю под древними сводами церкви и пытаюсь вспомнить все, что о ней знаю.

Благолепный
Чаще всего село это упоминается в связи с местным уроженцем Ованесом Одзнеци (Любомудром) — последним армянским католикосом, причисленным к лику святых. В своей «Истории Армении» Ованес Драсханакертци (XIIIв.) писал о нем: «...Великий любомудр Иованнес... был ученым и знатоком всех грамматических сочинений, частей и части частей, а также был сведущ в науке о сущности и находящихся под нею понятиях рода, вида и вниз вплоть до индивида, о видовых различиях, признаках существенных и случайных, отделимых и неотделимых».

С не меньшим восхищением пишет историк и о внешнем «благолепии» католикоса, который «украшал себя облачениями из дорогих узорчатых тканей. Стерев золото напильником в мелкий [порошок] и смешав его с благовонным маслом, опрыскивал им свою ухоженную волнистую бороду, которая спускалась до кромки его одеяния». Словом, выглядел он так, что пожелавший с ним встретиться халиф Дамаска — амирапет Омар — не удержался от вопроса: «Почему ты так пышно одет? Ведь ваш Христос предпочитал скромную и худую одежду, и так же поступали его ученики». Ованес приподнял полы рясы, обнажив надетую на голое тело нестерпимо жесткую козью власяницу, и объяснил, что холеный вид его для того, чтобы «для благомыслящих зрителей быть благой причиной радости, а для умышляющих зло — страхом, отвращающим от скверны к добру… Разве не так же поступают земные цари?»

Столь яркий образ, само собой разумеется, сохранился и в народных сказаниях. Наш проводник Ваге — блестящий знаток этих мест — читал и переводил для нас песни, сложенные одзунцами о своем великом односельчанине:
— Это история о том, как на полпути из соседнего села на Одзнеци неожиданно напал страшный змей-вишап. Осенил его Ованес святым знамением, и чудище окаменело. На том месте, которое по сей день в народе называют Змеиный пуп, и была построена церковь Ардви. А другая песнь — о внебрачном сыне «благолепного» католикоса, из-за которого односельчане жестоко преследовали и поносили его. И Любомудр в сердцах проклял их, назвав змеепоклонниками («одзабаро»). Кстати, это еще одна, впрочем весьма сомнительная, версия происхождения названия села.

Воистину, нет пророка в своем отечестве!

Ваша эра
Экскурсия мхитаристов завершилась, и вот они небольшим хором стоят лицом к алтарю и поют единую на всех — нет, только на всех христиан — молитву «Отче наш». Все под Богом ходим.

Мы с Тер Врданесом выходим на церковный двор, проходим под высокими арками внешней галереи.

— Посмотрите на эти солнечные часы на церковной стене. Фактически это одни из самых ранних часов, в которых были использованы незадолго перед этим созданные арабские цифры.

Мое сознание споткнулось о последнюю фразу, словно еще пару минут назад я была уверена, что арабские цифры были всегда. Ничего всегда не было. Просто кое-что было так давно, что теперь и судить-то об этом невозможно. Вот уникальный памятник XVI века во дворе церкви. По одним источникам, это надгробие, по другим — открытый алтарь. На сохранившихся двух из пяти стел высечена история христианства и история принятия Христовой веры в Армении. Однако некоторые ученые не исключают, что стелы стояли тут еще с дохристианских времен — уж очень они напоминают языческие фаллические символы.

У народа, как всегда, свое, альтернативное мнение. Причем дата называется одна на все случаи жизни — в незапамятные времена. Так вот, именно тогда привезли эти камни из Индии — подозреваю, что и страна названа произвольно, мол, издалека. Зато суть и способы их практического применения люди помнят — они лечат. Сельские старушки и сейчас не считают за грех соскоблить с них чуточку каменного порошка и принять внутрь. Говорят, помогает от всяких болячек, особенно от сглаза, порчи и страхов. Выходит, «оживляющей» здесь была не только проведенная князем Закаре родниковая вода…

Одзунский священник смеется над всем этим. И я завидую его уверенности. Для него история началась с нашей эры. А все остальное, дескать, — эра ваша.

Время изучать камни
Вообще, я заметила, что для каждого человека наступает свое время изучать камни. Вот и некоторые надписи на могильных плитах во дворе церкви не оставили меня безучастной. Прочесть их удалось, конечно, не без помощи Тер Врданеса. «Он плавил медь в печи плавильни. И однажды наш герой навеки сплавил душу свою с медью». В переводе на прагматичный современный язык «герой наш» свалился в печь. Обидно. На камне рядом — целая история весьма достойного, по мнению камнетеса, человека, незаслуженно убитого тремя выстрелами. «Любимому другу — Птичке — от друзей». Видимо, страсть давать клички у нас не внове. Да только как откровенно, естественно, и никакого конфуза! При жизни был Птичкой и след по себе оставил в «крылатом» выражении. Словом, все течет и меняется, кроме желания человека сохранить память о своей доблестной жизни хотя бы на свидетельстве о собственной смерти.

Посреди двора еще один мемориал — государству. С серпом и молотом — теми самыми символами, во имя которых уничтожались христианские храмы, построенные когда-то на месте разрушенных языческих.

Наши горы
Это «наши горы» одного из основоположников современной армянской прозы Гранта Матевосяна. Его родное село Ахнидзор «тут рядом, на другой стороне ущелья». Ну как было туда не заехать! Ведь здесь, наверное, по сей день живут герои его замечательной повести — пастухи Завен, Павле, Ишхан, Реваз... 

И поехали. Теперь в доме, где родился Грант, живет его брат Амо с семьей. Огромный белый пес за воротами злобно зарычал — хоть и на привязи, но ведь кавказец… Почему-то только сейчас я поняла, что ситуация дурацкая, и даже успела подумать, что передачу «Напросились» вести бы не стала. Здесь же не музей! Здесь же люди живут! Но, кажется, обитатели дома к таким нашествиям привыкли и приняли нас более чем радушно. Оказалось, Амо ушел в горы искать пропавшую корову, и мы дожидались его на веранде дома. А вот и сам хозяин.

— Как же без ужина! И никаких возражений! Я покажу вам короткую дорогу до вашей гостиницы.

Все чистейшее, честнейшее, домашнее — водка, мед, сметана, сыр, люди и тихая беседа о живых и ушедших поэтах и писателях. И стихи, стихи...

— Я родился, когда Грант учился в Ереване. И мои детские воспоминания о нем основаны больше на чужих рассказах, чем собственных впечатлениях. Дороги тогда были не такие, да и транспорта не было. Словом, впервые я увидел его пятилетним пацаном. Бегу по лужайке, а навстречу — двое городских. И один говорит другому: «Слушай, может, это мой брат? Точно!» Схватил меня за руки и давай крутить вокруг себя. И плечо мне вывихнул. На мой рев прибежала мама и не знала, встречать Гранта или меня утешать. Пошли к знахарю, вправили руку, вернулись, а эти двое под деревом спят. Мама говорит: «Тише ты! Не видишь, спят, устали с дороги». — «А что он сделал-то, что устал? Мне плечо вывихнул, а сам — устал?!» — обиделся я. Потом он проснулся и стал подарки раздавать. Мне он привез красные брюки и блузу, и я стал совсем как городской мальчик. А еще — о чудо! — радиоприемник! Такого в селе еще никто не видел. И я ему все простил.

Грант часто приезжал в этот дом. Пару лет назад затеяли построить для семьи Амо другой — рядом. А в этом устроить музей. Тот дом так и стоит недостроенный, а Дома-музея Гранта Матевосяна все еще нет. И живет Амо то ли в своем доме, то ли в музее брата. Вот и приглашение друзьям писателя передает через меня — то ли к себе, то ли к Гранту.

— Моя мама была прекрасным рассказчиком, но читать не умела. Когда в журнале впервые были опубликованы «Мы и наши горы», она попросила меня прочитать вслух. После каждого эпизода хохотала и приговаривала: «Правда! Сущая правда! Так и было!» Наши родственники и друзья, ставшие героями повести, поначалу насторожились. А потом начали ходить по селу гоголем — как-никак, их имена на устах у всех в Армении, а то и во всем Союзе.

Блаженный вечер, один из тех, ради которых стоит жить. Давно уже стемнело, а уходить не хочется. Амо объясняет нам, как выйти на короткую дорогу. Собака спит, а может, просто хозяина чует. За воротами прямо на дороге лежат коровы.

— У вас нет коровника?
— Летом они всегда под открытым небом.
— Так ведь опять сбегут.
— А я их опять найду.

Мне показалось, что этот диалог — из какого-то рассказа Матевосяна.

P.S. 
Лучше бы мы поехали длинной дорогой. Свет фар выхватывает из кромешной тьмы ущелья поистине сталкеровские кадры. И этой извилистой ухабистой дороге, кажется, не будет конца. В голове лихорадочно сменяются картинки сегодняшнего путешествия. Еле различимые из каких-то тысячелетий до нашей эры или из раннехристианских времен апостола Фомы, пожелтевшие — из Средневековья, черно-белые — из советских времен и яркие, выразительные, как слово писателя, — из дома Матевосянов. Как тесно времени на этом клочке земли!

Справка
Св. Ованес III (Иованнес Одзнеци, Иоанн Одзунский, Иоанн Саркаваг, известный также под прозвищем Имастасер — Любомудр, 717—728) — армянский католикос, один из самых выдающихся представителей духовенства Армянской Апостольской Церкви. Родился в Тайкской области, в деревне Одзун, учился у прославленного богослова того времени Теодороса Кртенавора. Когда власть в Армении принадлежала арабам, он сумел остановить насильственное обращение христиан в ислам. На втором году своего пребывания на посту католикоса он созвал епископский собор в Двине, создавший Канонагирк — свод канонов Армянской Церкви. Это было первое подобное собрание, которое с течением времени пополнялось и совершенствовалось. Поэт, философ, богослов, реформатор армянского календаря, он пользовался славой гениального ученого. Имастасер — автор философских, теологических, математических, нравоучительных и педагогических, естественно-научных, исторических трудов и редактор многочисленных переводов античных и средневековых авторов.

Журнaл «Ереван», N3, 2009