Рубен Варданян: "Мне в жизни невероятно повезло с менторами"

Рубен Варданян рассказал kommersant.ru о личном , о корнях о детстве и многом другом.....

Про корни

Себя в раннем детстве я почти не помню — только какие-то фрагменты. Я поздний ребенок, и всегда был окружен большой любовью. Вот это ощущение помню отлично: волны радости и света и что вокруг меня все хорошо.

Мой отец — архитектор, учился в аспирантуре в Москве. Здесь он и познакомился с моей мамой. Мама на 10 лет моложе него, училась в химико-технологическом. Как-то ехала она после премьеры фильма "Летят журавли", заплаканная и с флюсом. Отец был с другом, красавцем армянином, блондином, большим авантюристом. И узнав, что мама княжеского рода — у нее в роду были армянские и грузинские князья,— отец сказал, что он каменщик. Хотел проверить, влюбится ли она в такого... простого. Влюбилась. Поженились они тайно после нескольких месяцев знакомства. Переехали из Москвы обратно в Армению — отец считал, что так правильно, несмотря на московскую прописку, квартиру и все остальное. Он всегда был очень принципиальным, даже категоричным. Будучи прав по сути, иногда высказывался в резкой форме и мог обидеть. Думаю, будь он менее категоричным, добился бы большего. Мне с ним было непросто, но безумно интересно. Отец умел общаться с нами, детьми, как со взрослыми и сильно повлиял на то, каким я стал.

Мой дед тоже был принципиальным. Как-то на съезде ЦК компартии Армении сказал секретарю ЦК, что у того руки по локоть в крови. Деда тут же сослали в Сибирь, а папу отчислили из аспирантуры — в общем, долгая непростая история... Я застал деда. Он был историк, профессор, автор многих книг, жизнь его была удивительной. Он и его сестра уцелели во время резни в Западной Армении, ей было 11 лет, ему — 7. Сестру выдали замуж в армянской деревне, чтобы сохранить в живых, она до 13 лет жила в той семье, пока не стала девушкой. Потом у нее было 11 детей. А дед попал в американский приют, даже не зная своей фамилии. Его спросили там: "Как зовут твоего деда?" Он сказал: "Вартан". Так он стал Варданяном, хотя настоящая фамилия деда, как я потом узнал,— Кешиш-Балян.

В моей семье много творческих людей — поэты, композиторы, архитекторы, актеры... Я единственный обделен талантом, вот и пришлось пойти зарабатывать деньги и управлять людьми (смеется).

Про детство

Мое детство прошло между Ереваном, Тбилиси и Москвой. От него осталось ощущение легкости жизни, хотя были и проблемы. Например, с деньгами. Отец тратил, не считая, их всегда не хватало. Семейный бюджет держался на маме. В кругу друзей отца были высокопоставленные люди, которые, скажем так, жили иначе. Отец не брал взяток у студентов — имел жесткую позицию по этим вопросам. Мне родственники давали деньги, я копил их и тайком отдавал папе. Помню, как в девятом классе поругался с ним: сказал, что буду брать взятки, буду успешным, а не как он... В общем, разные были ситуации — чего-то не хватало, были какие-то подростковые комплексы, но все это было второстепенным. В целом от детства осталось ощущение большой любви и яркости.

Про учение

В школе меня тоже любили, я был председателем комитета комсомола, играл за сборные по футболу и баскетболу, в КВН. Я окончил школу с золотой медалью и шутил, что сэкономил родителям кучу денег, получил ее, можно сказать, на личном обаянии. Потому что медаль "стоила" 3 тысячи рублей: тысячу директору школы, тысячу в РОНО и тысячу в министерство — это же были 80-е, расцвет коррупции...

Я мечтал учиться в МГУ, но родители не отпускали в Москву. Только мамина подруга сумела их переубедить, за две недели до начала вступительных экзаменов. Я поступил в МГУ, и после первого курса меня, как и всех других ребят, забрали в армию. Я попал в Азербайджан. В то время там еще не было конфликта, но отношения с Арменией уже были напряженными. Как-то подходит ко мне прапорщик армянин и говорит: "В Армению хочешь поехать служить?" Я ему: "Хочу". Он: "300 рублей — и поедешь". Я: "Таких денег близко нет". Он говорит: "Ладно, 50". "У меня только 27 рублей",— отвечаю. "Ну, это,— он сказал,— уже наглость",— и ушел. И вдруг ребята, с которыми мы в поезде вместе ехали, пошушукались и говорят: "Знаешь, мы там оставляли себе на сигареты по рублю или по три... В общем, вот тебе деньги — езжай в Армению служить". Я эти 23 рубля на всю жизнь запомнил. Многие помогали мне совершенно бескорыстно, поэтому, когда говорят, что злых людей больше, я отвечаю, что это неправда.

Мне в жизни невероятно повезло с менторами, и я считаю, что это фундаментальная часть моего успеха. Менторами для меня стали не только отец, сестра или школьные учителя, но и известные люди — Евгений Примаков и Ли Куан Ю, и те, кто очень помог мне в бизнесе, как Рон Фриман. Хороший ментор — не тот, кто научит, что дважды два — четыре, а тот, кто поможет тебе самому дойти до этого. Ментор может заставить тебя, условно говоря, сотню раз принести его пиджак бегом по лестнице, и ты только через 20 лет почувствуешь заложенный в этом эффект.

Про дружбу

Характером я пошел, скорее, в маму с ее тбилисской коммуникабельностью, но иногда бываю достаточно категоричным. Хотя и не таким, как отец,— я все-таки более толерантный. Считаю, что есть круг людей, которые — неважно, какие они,— тебе уже как родственники, понимаете? Ты к ним более терпим, чем к другим. Есть друзья детства, институтские друзья, армейские. К сожалению, из-за моего стремления объять необъятное, из-за постоянных разъездов не удается проводить много времени с друзьями и близкими. Некоторых обижает недостаток внимания с моей стороны, и отношения теряются.

Про любовь

Я был уверен, что женюсь на армянке, потому что между людьми из разных культурных контекстов масса отличий на бытовом уровне, которые усложняют жизнь. Со мной в быту непросто: наверное, я требовательный, в том числе и к себе. (Вздыхает.) Меня отец приучил, что всегда нужно стремиться к абсолютной планке. Не очень люблю хвалить и рассыпаться в благодарностях. Считаю, что если каша подгорела — надо об этом сказать, а если не подгорела — это нормально, не нужно говорить за это отдельное "спасибо". И женщины, которые были рядом со мной, это принимали.

Вероника не была моей первой любовью, у меня были серьезные отношения до нее. Все женщины мне очень много дали, и я тоже всегда стараюсь отдавать, а не только получать.

Забавно, что история моей женитьбы практически повторяет родительскую. Мы познакомились с женой 20 лет назад. Встречались всего неделю! И после трех встреч я сказал Веронике, что у меня нет времени встречаться и... в общем, хочу, чтобы она была матерью моих детей. И Вероника согласилась. Так же как мои мама и папа, мы поженились без согласия родителей, без большой армянской свадьбы. Родители познакомились с Вероникой уже позже.

Мы с ней похожи и при этом очень разные. Иногда мне кажется, что мои родители ее любят даже больше, чем меня. Вероника оказалась — как бы это сказать? — в общем, настоящей женой. Она пришла в мой дом и попыталась моих родных и близких сделать своими, а это непросто — каждый день возникают какие-то мелочи: кто первым сел за стол, как накрыли, как встретили гостей... Я, например, всегда переживаю, что у нас мало еды для гостей. Если все съели, для меня это кошмар — значит еды было мало... Когда родился наш старший сын, я сказал Веронике, что по армянской традиции мальчику-первенцу мужчина выбирает имя сам и даже не спрашивает жену, потому что это наследник. Но я как человек более демократичный предложил ей на выбор три варианта: Левон, Ашот и Давид. Ну, она умная, спорить не стала и выбрала имя Давид, которое ей наиболее близко.

Вероника чаще меня бывает в Армении, у нее там масса проектов. При этом она не стала армянкой — сохранила свою идентичность и в то же время расположила к себе мое окружение. Наверное, ей непросто, но это трудно заметить, она все делает очень искренне.

 

Про успех, свободу, страхи и веру можете прочитать  тут: