Великий немой звукового кино

В тот ноябрьский день, когда в семье Нерсеса Кечеджяна родился мальчик, старая цыганка предсказала его матери: «Твой сын, женщина, станет канатоходцем, бродячим актером». В сущности, она не ошиблась. Вот только масштаб личности не угадала. Грачья Нерсесяну предстояло стать не просто блестящим актером, не просто кумиром зрителей, а одним из символов эпохи возрождения древней культуры почти под корень уничтоженного народа.

Жизнь Грачья Нерсесяна охватила несколько бурных, трудных эпох. Родился он 24 ноября 1895 года, в маленьком городке Никомедии (ныне — Измит, Турция), на берегу Мраморного моря, недалеко от Стамбула. Отец Нерсес брался за любую работу, чтобы прокормить жену и единственного сына, — рыбачил, торговал, был поваром, служил у купцов. Мать Азнив хозяйничала дома. В поисках заработка семья часто переезжала с места на место. С детства Грачья работал вместе с отцом и одновременно пытался учиться, непрерывно меняя школы. К искусству мальчик впервые стал приобщаться в доме одного из родственников — пожилого интеллектуала Грикора. Тот очень полюбил светлоглазого впечатлительного мальчика, давал ему книги из своей богатой библиотеки, учил языкам. Вскоре Грачья свободно читал армянских, английских, турецких, французских авторов в оригинале, говорил по-итальянски и по-арабски, писал стихи и сочинял музыку.

Полис
После младотурецкой революции 1908 года в стране все жили надеждой на лучшее. Именно в это время в поисках финансовой стабильности семья Кечеджян переехала в Полис — так называли армяне Константинополь (Стамбул). Юный Грачья многому научился в огромном портовом городе, где говорили на разных языках и где пересекались роскошь и нищета. Все свободное от работы время он посвящал музыке, театру, литературе. Слушал концерты Комитаса, смотрел спектакли армянских трупп, знакомился с интересными поэтами, писателями, артистами того времени — Даниэлом Варужаном, Сиаманто, Еноком Шагеном… После принятия конституции 1908 года армянские театры Константинополя получили возможность ставить спектакли не на турецком, а на родном языке. К примеру, Ваграм Папазян поставил на сцене ранее запрещенного «Гамлета», и постановка эта имела большой успех. Это был период взлета армянского театра. Именно тогда Нерсесян понял, что статус зрителя не исчерпывает его интереса к театру, что ему самому есть что сказать, есть что дать публике.

Выживание
Весной 1915 года Грачья исполнилось двадцать. Его, как и многих других армян, арестовали без всякого повода. Он оказался в одной камере с заключенными-мусульманами. Чтобы не выдать себя, в положенный час намаза юноша старательно и артистично повторял все действия сокамерников. Но вскоре один из заключенных заметил, что юноша не знает слов мусульманской молитвы, и его жестоко избили. Более того, потребовали вмешательства коменданта тюрьмы. В нем Грачья узнал своего знакомого — Грикора. Тот знаком велел ему не подавать виду и приказал бросить арестованного в одиночную камеру. Ночью, когда все спали, комендант пришел к Грачья и сказал, что от казни его спасет только знание немецкого — тогда он сможет перейти на службу в штаб союзников. Но немецкого Грачья не знал. Он попросил у Грикора немецко-французский словарь, задавшись целью выучить незнакомый язык по словарю за три дня. На четвертый день его отправили в штаб майора Бареллы. Увидев его, Грачья выпалил единственную заученную наизусть фразу. Но вопросы майора остались без ответа — от волнения у Нерсесяна все вылетело из головы. Недоумение офицера перешло в гнев и он что-то выкрикнул на французском. Это был шанс, и Грачья им воспользовался — заговорил по-французски. Ему удалось расположить к себе немецкого аристократа, и тот взял юношу к себе в штаб. В поездках с Бареллой Грачья видел смерть и страдания армян по всей Турции. В пустыне Дер Зор, на берегах Евфрата, в Месопотамии он стал свидетелем такого, о чем потом никому никогда не рассказывал…

Читайте полную версию в формате PDF