Философия неписаной истории

Географы со мной, конечно, не согласятся, но все же я рискну утверждать: все дороги из Степанакерта лежат через Шуши. Вот и сейчас, по пути в Гадрутский район, мы не смогли не сделать небольшой крюк, чтобы побродить по улицам этого удивительного города. Его судьбу, как и судьбу всего Арцаха, я уверена, должны описывать не историки, а философы.

Мистика «хищного» города
По роковому стечению обстоятельств Шуши стал идеальной сценой для театра исторического абсурда — в пятый раз за каких-то сто с небольшим последних лет эта неприступная крепость буквально возрождается из пепла и при этом умудряется сохранять полное курортной неги очарование. В краеведческом музее Шуши, расположившемся в недавно отреставрированном уютном особняке, я в который раз слушаю мистическую историю «хищного», как его назвал Мандельштам, города. На отдельном стенде с цветными лампочками представлен весь ход операции по освобождению Шуши 8 мая 1992 года. Директор музея Ашот Арутюнян бесконечно выверяет свой рассказ с теми посетителями, кто приезжает в город не знакомиться с недавней историей, а пройтись по местам боевой славы. А в комнате рядом можно трогать живые, еще не удостоенные статуса музейной неприкосновенности вещи из давно минувшего прошлого. Граммофон, навострив огромное ухо, словно прислушивается к звукам нового времени, сравнивая их с мелодиями прошлых лет, еще сохранившимися на надтреснутой пластинке. Тонкой работы серебряные кувшины уже не просто пусты, а, кажется, опустошены сознанием собственной бессодержательности. Огромное зеркало на старинном трюмо, в котором отражались замысловатые шляпки и тончайшие кружева, снисходительно взирает на мои джинсы. Флакон духов! Быстро отвинчиваю крышечку. Какая досада, время не сохранило даже запаха той женщины!
По скрипучим деревянным ступеням спускаюсь во двор. Солнце золотит мостовые узеньких улочек, которые местами превратились в строительные площадки. Шуши опять начинает жить. И величественная церковь Казанчецоц тому свидетель.

Без суеты
Не доезжая до села Сарушен, мы приметили ярко-зеленый беретик, небрежно нахлобученный на голову маленькой базиликовой церкви Пирумашен — слишком кокетливый для этой тысячелетней старушки. В ее стены вмурованы надгробные плиты с необычным орнаментом — они сохранились с дохристианских времен, когда здесь, предположительно, находилось языческое капище. Оголенные нервы кладки, две симметричные рваные раны в боку... Сельская церквушка прожила жизнь долгую, смиренно приняла старость, гордится морщинами, не задумываясь о пластической хирургии, и умирает без суеты, с достоинством.

Внутри дерева свечи не зажигать!
Горы переливаются неожиданным многообразием оттенков зеленого, но деревья еще не распустились, и взгляд то и дело спотыкается об их серые остовы. Есть деревья, которые предпочитают жить в «деревьевых мегаполисах» — лесах, равномерно распределяя солнечный свет и совместными усилиями задерживая кронами влагу. А есть отшельники. Они одиночками высятся посреди поля — выжить, может, и сложнее, но зато какое раздолье! Да и видно тебя за версту, и щепкой не полетишь, когда будут лес рубить.
А вот величественный платан, к которому мы подъехали специально, интересен, пожалуй, прежде всего своей выносливостью. Место как место — так, обочина грунтовой сельской дороги. Зато прожил он здесь ни много ни мало около двух тысяч лет.
В дупле огромного ствола площадью около 44 квадратных метров может спокойно разместиться целое семейство. И квартирного вопроса у них не возникнет никогда, ведь их живой жилой дом будет расти вместе с семьей. В принципе немаленькие деревья стоят вокруг, но все они оказались в тени этого великана — немудрено, ведь тень его покрывает площадь в 1400 квадратных метров!
Мы были не единственными гостями платана. Пока две женщины возятся внутри дерева, я пытаюсь поговорить с пятилетним мальчиком Ованесом, который бесцельно носится вокруг, периодически задаваясь вопросом: «А где папа?» Но вот он указывает пальчиком на появившуюся на дороге белую «Ниву» и с гордостью заявляет: «Это — мой папа. А это, — тычет он пальцем в ствол дерева, — папа всех деревьев». Когда семейство уехало, я принялась изучать это чудо природы. Сначала бросилась в глаза табличка с абсурдной на первый взгляд надписью: «Внутри дерева свечи не зажигать». Только потом, заглянув внутрь, я увидела обгорелые стены, сплошь покрытые воском от растаявших свечей. Да здесь, кажется, пожар был! Одна из ветвей (если смотреть из дупла, они похожи в основании на полураскрывшийся пергаментный свиток) просто чудом уцелела. Следы ожогов остались, но дерево без особого для себя ущерба пережило буйство и этой стихии. Вот только не пойму, зачем здесь свечки зажигать, это же не церковь! Впрочем, где же искать утешения и покоя в минуты слабости и малодушия, как ни у этого бьющего из земли родника, нет, фонтана влюбленности в жизнь.

Читайте полную версию в формате PDF