19 февраля 2013, 09:51
126 |

Линия звука

Путь в высшую лигу нью-йоркской арт-тусовки для Геворка Мурада начался со случайных и счастливых встреч с людьми, которые поверили в невероятное. Ну, скажем, в то, что даже из безмолвия картин могут рождаться звуки, а каждая выставка может стать впечатляющим представлением под аккомпанемент джазовой, классической или народной музыки.

Геворк, как бы вы определили свой стиль?

Никак. Я не задумываюсь над стилем, техникой — просто рисую. Для меня очень важны линии. Они для меня — основа, фундамент, начало начал. Каждую новую работу я начинаю с черной линии — она как мой автограф. И только на ней я строю, с нее поднимаю, пишу картину.

Линии конкретны, однако во многих ваших картинах есть некая недосказанность, незавершенность…

Добавлю: они размыты, расплывчаты. Это то самое незанятое, свободное пространство, которое дает возможность зрителям дорисовать картину в своем воображении. Таким образом они становятся не просто пассивными созерцателями, а находятся в постоянном общении с картиной.

Где состоялось ваше творческое крещение?

— В Ереванском художественном институте, куда я приехал учиться из Сирии. Но не только обучение в вузе сказалось на моем формировании. В Армению я приехал в начале 1990-х годов, когда страна переживала нелегкие дни. Но на мое удивление люди не впали в депрессию, наоборот — пытались найти какой-то выход из этой непростой ситуации. В темном и холодном Ереване ставились спектакли, проходили выставки, шли обсуждения новых работ молодых писателей. За короткое время я нашел здесь друзей, общение с которыми обогатило меня, помогло найти свою палитру. Благодаря им я лучше узнал и полюбил Армению и этот удивительный Ереван. Путешествуя по Армении, я вживую видел картины Мартироса Сарьяна и Минаса.

А как получилось, что вы переехали в Соединенные Штаты?

В 1998 году в Армению приехала группа волонтеров Красного Креста, которая работала в Спитаке и Гюмри, оказывая помощь пострадавшим от разрушительного землетрясения. Среди них была и Джилл Хоффман, давняя приятельница моей матери. Увидев мои картины, она спросила, не хочется ли мне какое-то время поработать, ну, скажем, в США. Честно говоря, для меня это предложение было неожиданным и весьма заманчивым. Я согласился и в скором времени стал открывать для себя Америку.

Какова география вашего первого путешествия по Новому Свету?

Я побывал в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Новом Орлеане, с которого и начался американский период моего творчества. Этот город для меня был чем-то особым — ведь здесь родился Луи Армстронг, перед творчеством которого я преклоняюсь. У меня было ощущение, что весь город живет в ритмах легендарного музыканта, и каждая улица, каждый камень пропитаны духом джаза и его гения. Я испытывал странное чувство: с одной стороны, для меня здесь все было ново, с другой — казалось, что я здесь уже был. Я часами сидел рядом с бродячими музыкантами и рисовал. В один из таких дней ко мне подошел мужчина и спросил, за сколько я продам свою картину. Я попросил его назвать свою цену. «25 долларов», — сказал он. Я согласился. За то время, пока мы беседовали, стали подходить другие потенциальные покупатели. Их число заметно увеличивалось, а то, что происходило на улице, стало напоминать мне торги на аукционе. В итоге цена картины с 25 поднялась до 100 долларов. Это были мои первые деньги, заработанные в Штатах. Наверное, тогда я и понял, что не пропаду в этой огромной стране с большими возможностями и драйвом. Америка открыла передо мной двери. А потом произошла самая главная встреча моей жизни — со студенткой Йельского университета и одной из участниц а капелла фолк-трио Zulal Анаис Текерян. Через некоторое время мы вместе с ней переехали в Нью-Йорк.

Не трудно было осваиваться в мегаполисе?

— Трудно, когда ты один. Но я все время ощущал присутствие любимой женщины и верного, преданного друга. Но объединяли нас не только чувства, а еще и то, что мы оба творческие люди и у нас были общие интересы. В Нью-Йорке Анаис посвятила себя театру, я углубился в живопись.

Нью-Йорк — город, где не каждый может проложить себе дорогу…

— Не спорю, но с другой стороны, это один из редких городов с невероятной динамикой и энергетикой. Меня привлекает в нем неповторимая смесь культур со всех концов земного шара. И, что важно, они не изолированы, а находятся во взаимодействии и постоянно дополняют друг друга. Главное — суметь ощутить, принять, жить этим и в ритме большого города не сбиться со своего собственного ритма. Именно в Нью-Йорке я стал проводить свои первые эксперименты, совмещая изобразительное искусство с перфомансами.

Одним из самых ярких ваших экспериментов стал проект SoundImage.

— Его смысл заложен в самом названии, которое означает «изображение звука». Я прикрепил под бумагой микрофоны, которые передавали звуки от прикосновения карандаша к поверхности бумаги. Этот проект стал своеобразным манифестом моего творчества, главным принципом которого является совмещение базовой черной линии со звуком.

Это был первый опыт подобного представления вашего искусства?

— Впервые совмещать музыку и рисование я попробовал в Армении. Но это было на уровне эксперимента, который я провел в компании друзей. Тогда мне аккомпанировал мой друг.

А экспериментов с профессиональными музыкантами не было?

Неоднократно. Однажды мы с сирийским кларнетистом Кинаном Азмехом в Центре современного экспериментального искусства (НПАК) в Ереване представили наше видение старейшего шумерского эпоса о Гильгамеше. Этим проектом мы хотели выразить свою поддержку родине эпоса — Ираку и иракскому народу в связи с пережитыми за последние годы испытаниями. Был шумный успех, после чего я получил приглашение принять участие в проекте знаменитой нью-йоркской консерватории Juilliard. Здесь я встретился со скрипачом Колином Джейкобсeном — членом проекта «Шелковый путь» (The Silk Road Project), организованного легендарным виолончелистом Йо-Йо Ма. Для меня было большой честью работать с величайшими музыкантами современности.

Доводилось ли вам осуществлять подобные проекты под армянскую музыку?

Я принимал участие в джем-сейшне с армянским дудукистом Геворком Дабагяном. На этот раз я рисовал под музыку Баха, Комитаса и Саят-Новы.

Вернуться в Армению не думаете?

Пока нет. Иногда у меня возникает ощущение, что я никуда и не уезжал. Может, потому, что сейчас, когда я так далеко от Армении, все больше чувствую ее влияние на мое творчество — яркие, согретые солнцем краски, бесконечные горные цепи, миниатюры армянских мастеров, дороги к храмам… Дороги, как линии, с которых начинаются мои картины. 

Еще по теме