03 мая 2013, 13:38
5017 |

6 рукотворных историй сотворения своего мира

Они подолгу разглаживают пальцами шерсть, пока та не станет цельным полотном, часами нарезают из металла маленькие кольца, чтобы сплести из них легендарную киликийскую кольчугу. Они тратят годы на то, чтобы сделать 12 тысяч деревянных деталей маленького кораблика, терпеливо ждут, пока на шелковой шали высохнет линия краски… Они не просто работают руками, они уверены, что пальцы — лучший из всех известных инструментов, хотя бы только потому, что способны служить проводниками человеческих эмоций.

Нуне Агбалян
модельер и мастер техники батик

Батик — очень древняя техника. Индонезийцы с острова Ява рисуют по ткани много веков, я же — только 35 лет. Я училась этому в Москов¬ском текстильном институте, а сейчас сама пре¬подаю в Ереванской академии художеств. Из батика я делаю картины, шали, веера, сумки, галстуки, броши — много чего. У меня нет лю¬бимых вещей, я люблю их все, пока работаю над ними. Готовые они мне скучны, ведь я уже не могу ничего в них изменить. Мне нравится про¬цесс творения, эта энергия, которая через кисти и пальцы передается анилиновым краскам, пре¬вращая их из обычного химического соединения в яркие цветы и в прекрасных женщин. Я всегда работаю одновременно над двумя-тремя предме¬тами и сразу в нескольких техниках, ведь батик можно создавать разными способами. Поэтому каждая картина получается совершенно другой, в зависимости от того, рисовали ли вы в технике горячего или холодного батика, узелковой или свободной росписью. Но одно правило здесь непреложно — прежде, чем наносить на ткань новый цвет, художник должен подождать, пока высохнет предыдущая линия: мешать краски нельзя, потому что каждая из них ведет себя по- своему, порой совершенно непредсказуемо.

Несколько лет назад я начала делать эскизы для американской фирмы Live and Wear. Я рисую авторский экземпляр, скажем, шали, а затем картина, созданная вручную, печатается на ткани. Делать эти эскизы очень трудно и долго, надо использовать и старые, узнаваемые об¬разцы, и современные тренды. Зато потом, при печати, можно экспериментировать, например, менять колористику в зависимости от модных в данном сезоне цветов.

Седрак Великодный
художник-постановщик и реконструктор исторических армянских доспехов

Все началось с того, что мой друг заболел идеей экранизировать «Вардананк» и попросил меня помочь с эскизами к костюмам. Тогда-то я и стал раскапывать информацию об исторической ар¬мянской военной форме. Ничего утешительного, однако, не обнаружил: оказалось, этим мало кто занимается, и сведений об этом меньше, чем о платоновской Атлантиде. Своими расспроса¬ми я достал чуть ли не всех историков Еревана. Проект фильма вскоре был закрыт, но меня уже захватило с головой. 3 года я потратил на изучение урартского костюма. Рисовал его по барельефам, описаниям в книгах, артефактам, найденным при раскопках. Получились очень своеобразные рисун¬ки. Согласно одному, например, на плечах воина размещались две треугольные бронзовые пласти¬ны, служившие одновременно и для защиты, и как украшение. Такого я нигде никогда не видел. Но, чтобы восстановить исторический костюм, необхо¬димо знать множество мелких деталей: какая была шнуровка на ботинках, как носили пояс или меч. Найти столько информации об эпохе Урарту было невозможно, поэтому скоро я переключился на изучение доспехов эпохи Киликийского царства. На раннем этапе киликийские доспехи походили на византийские, позднее многое было позаим¬ствовано у европейцев. Но само одеяние нельзя назвать копией: насколько оно похоже на другие, настолько же и отличается. По сохранившимся миниатюрам я сделал довольно точные эскизы, пригодные для того, чтобы воссоздать настоящий костюм, и занялся изготовлением.

Меч я заказал у кузнеца, сам смастерил только рукоятку. Но вот кольчуга — целиком мое дети¬ще. Сплести эту 50-килограммовую махину не так уж трудно, главное — вовремя отключить нервы. Сперва надо намотать на металличе¬ский брусок толстую проволоку, в результате чего получается пружина. Затем эту пружину нужно разрезать на маленькие кольца, а коль¬ца — вдевать друг в друга по принципу 4-в-1. Первый блин у меня, конечно, вышел комом: я неправильно рассчитал соотношение толщины кольца к диаметру, и «полотно» получилось не¬плотным. Пришлось начинать с нуля.

Над новой работаю уже несколько месяцев, но очень скоро моя киликийская кольчуга будет готова. В ней уже ошибок нет, недавно мы с друзьями проверили ее на прочность: удар ножа она держит превосходно.

Сона Кочарян
филолог и фелтмейкер

По профессии я филолог. Но работа руками мне всегда нравилась больше, чем алхимия слов. В детстве я шила платья — для себя, для подруг, для сестры, потом вязала, потом мастерила вся¬кие сувениры. А когда примирилась с тем, что это и есть моя профессия, стала собирать колла¬жи на этническую тематику и продавать их на Вернисаже. Правда, виноград, пшеница и гранат мне очень скоро надоели, и я стала искать что-то новое. Несколько лет занималась витражами, потом собирала картины из окрашенной яичной скорлупы — это древняя китайская техника, и, наконец, открыла для себя войлок. Пересмотрев сотню-другую видеороликов в Интернете, я составила некоторое представление о технике его изготовления. После долгих поисков купила в магазине подходящую шерсть, принесла ее домой, приготовила горячий мыльный раствор, разложила материалы и принялась валять. То, что получилось, войлоком назвать было трудно, но этот лоскут я храню до сих пор. Ведь как- никак, а текстиль получился, значит, и до при¬емлемого результата было недалеко.

Сейчас я делаю множество вещей из валяной шерсти: шапки, шарфы, детские туфельки, украшения и даже мыло. По многу часов раз¬глаживаю руками шерсть в горячей воде, пока усики на каждом волокне не сплетутся друг с другом и не получится гладкое полотно. Потом натягиваю его на манекен и валяю, скажем, шапочку. А иногда, когда материал еще не готов, я обматываю шерстью кусочек мыла, и оно получается войлочным. Такое мыло фелтмейке¬ры, валяльщики войлока, изготавливают очень редко. Но мне нравится этот процесс, он очень красивый, и, что самое важное, работать здесь можно только руками. Для меня в этом есть какой-то сакральный смысл.

Тигрануи (Тика) Мартиросян
художник и сумочных дел мастер

Я рисовала с раннего детства. Это у меня в крови: маленькая, я тайком проскальзывала в мастерскую отца и часами как завороженная наблюдала за тем, как он колдует кистью на белом полотне, на котором из ниоткуда по¬является картина. Я была твердо уверена, что стану волшебником, как папа. Не учитывала только одного: нарисовав картину, я уже не могу с ней расстаться. Поэтому несколько лет назад я перешла на сумки и украшения: их дарить и продавать куда легче. Украшения я делаю только руками. Это нетрудно, пальцы чувствуют материал и никакие инструмен¬ты мне не требуются. Сначала мой любимый материал — пластику для лепки — надо разо¬греть, тогда она становится мягкой и гибкой, и из нее можно получить любые, даже самые причудливые формы. Да и сам этот мате- риал причудливый. Из него надо лепить только веселые, шутливые украшения. У пластики характер такой, она терпеть не может ничего грустного, серьезного и стро¬гого. Другое дело — сумки. На них можно изображать что угодно — даже очень мрачные вещи. На ткани я рисую красками, которые ис¬пользуются в технике батик. Правда, батик — очень традиционный жанр, а на моих сумках вряд ли можно отыскать что-то традиционное. Иногда я переношу на них образы со своих картин. Но здесь они совсем другие. Больше всего мне нравится зеленая сумка с портре¬том. Человек на ней грустный, потерянный, но очень красивый. А все, что красиво, носит печать мастерства.

Гагик Налбандян
филолог и судомоделист

Свой первый корабль я построил в 11 лет и спустил на воду в день открытия Лебединого озера в Ереване. Правда, у него была очень простая конструкция и всего один парус, но плавал он неплохо. Потом я забросил это дело: поступил в университет, затем работал учителем в сельской школе, позже стал заниматься рекламой, руководил рекламным бюро «Аэрофлота» и не вспоминал о своем увлечении вплоть до конца 1990-х. Когда работы стало меньше, я накупил десятки книг о кораблестроении и вернулся к своим любимцам.

«Красный лев» был моим первым настоящим фрегатом. Этот небольшой голландец был в числе кораблей, сумевших разгромить испанский флот в битве при Гибралтаре. После него я построил еще 6 парусников, с двумя из которых выиграл бронзу на чемпионате России. Большинство моделей купили и увезли из Армении. В моей мастерской осталось только две: «Месть», адмиралтейский фрегат Фрэнсиса Дрейка, обеспечивший Англии звание «Королевы морей» на целых 200 лет, и мой любимый — «Герб Гамбурга». Этот фрегат был построен в Гамбурге в 1667—69 гг. неизвестным голландским мастером для торгового флота города. Несмотря на это, он имел 54 пушки разного калибра, чтобы защищать судно от пиратов.

А капитаном был знаменитый адмирал Берент Карпфангер, не раз спасавший на «Гербе» весь торговый флот города. Но парусник не проплавал и 15 лет, затонув из-за случайно вспыхнувшего пожара. Погибла половина команды, в том числе и адмирал Карпфангер. Чтобы сконструировать это легендарное судно, мне понадобилось полтора года. Все 12 тысяч деталей я делал вручную, для плетения канатов даже смастерил специальный станок, чтобы они были точь-в-точь как морские. Корпус корабля из крепкого дуба — основного материала кораблестроения, а другие части — из ореха, красного дерева, самшита и одной очень интересной породы желтой древесины из Латинской Америки, которую я купил совершенно случайно и так и не смог выяснить ее точного названия. «Герб Гамбурга» — самая сложная моя модель, если не считать французского судна, над которым я работаю сейчас. На него у меня большие планы: с этим парусником я надеюсь поехать на чемпионат мира.

Сона Авакян, Сона Папян (SonSation)
дизайнеры и специалисты по многофункциональным подушкам

Сначала мы чертим маршрут по городу. Важно тщательно его продумать — так, чтобы купить все необходимое за пару часов и потом не умирать от усталости весь день. Завершив покупки, возвращаемся домой, раскладываем материалы на столе, садимся рядом и начина¬ем работать. Вот тут у нас улетучивается вся любовь к продуманности: каждая вмешивается в работу другой. Любую, даже самую малень¬кую деталь мы обязательно должны сделать в четыре руки. Первое время это очень достава¬ло, поэтому однажды мы решили ввести четкое разделение труда. Шьет одна, дошивает другая. То, что из этого ни черта не выйдет, мы по¬няли с первой же попытки. Теперь уже год, как мы благополучно лезем в шитье друг друга, и из этого получаются довольно симпатич¬ные вещи: украшения, воротнички, шарфики, зимние «ушки». Но больше всего нам нравятся подушки SonSation. С самого начала идея за¬ключалась в том, чтобы сшить не простую по¬душку, а многофункциональную. Первой была «Подушка моряка», в синюю полоску, с якорем — все как полагается. Потом уже мы стали экс¬периментировать. Сшили, например, «Подушку архитектора». На ней были кармашки для всех подручных предметов архитектора: каран¬даша, блокнота, циркуля, линейки. Был еще «Пультяшник» со специальными карманами для пультов, которые имеют обыкновение все время куда-то пропадать. Но самыми по¬пулярными стали, наверное, сумки с ручками и карманами, которые открываются и превра¬щаются в подушки. Они очень симпатичные, вся проблема только в том, что мы не успеваем сшить такие для себя!

Журнaл «Ереван», N4(84), 2013

Еще по теме