Записки эмигрантки

Вот уже несколько месяцев, как эта книга появилась в моем доме. В доме, который находится далеко-далеко от моей родины. В эту далекую, по-западному любезную, но так и не ставшей «моей», страну ее прислал мой далекий друг. Словно услышав на расстоянии нескольких тысяч километров, что я вот-вот надломлюсь, не выдержу, не выкарабкаюсь из болота одиночества, он прислал потрепанную от времени и чтения книгу, которая стала моим терзанием и моей опорой.

Каждый вечер я совершаю свой, непонятный для чужого взгляда, ритуал. Когда засыпает весь дом, я включаю лампу на своем бюро и выдвигаю нижний ящик. Здесь все самое святое и важное, здесь часть меня, той, прежней, часть моей страны: фотография брата, который останется навсегда четырнадцатилетним, крестик, потускневшие от времени фотографии родных, рисунки моих детей. А сверху лежит книга в бежевой обложке - Вардгес Петросян «Армянские Эскизы». На ней согнувшийся то ли от усталости, то ли от грусти человек, кузнец с печальными глазами и грустно повисшими усами. Каждый раз я задерживаю на нем свой взгляд, чтоб поздороваться: он мне чем-то напоминает моего отца. Он него такие же усы и он так же сгибается в три погибели, когда обтачивает очередной камень. И каждый раз сердце сжимается в тоске: мои дети вряд ли прочтут эту книгу, а если и прочтут, то тронет ли она их души, бездумно вырванные из родной земли. А ведь она списана с нас, написана для нас, хотя и писалась, когда меня еще не было на свете. Вот уж действительно, судьба скитальческая: разбросанные по миру, разрозненные осколки моего народа никак не сольются в одно целое.

К сожалению, они раздробились еще больше. К караванам, уводившим наших дедов на чужбину, приплелись мы, с нашими суетными и мелкими проблемами. Вот только деды свою судьбу не выбирали, в отличие о нас, сытых, обеспеченных, и тем не менее, вечно недовольных. Кем: собой, своей жизнью? Мы потеряли свой внутренний стержень, нашу опору, стали невесомыми былинками, которых носит из стороны в сторону. Мы потеряли часть себя, наверное, самую важную… И сегодня когда я слышу душещипательные тосты за родную землю, за родной народ, за отчий дом и святые могилы, хочется встать и прочитать пару строчек из книги, а потом встать и уйти, как это сделал автор книги. Но я знаю, что никогда не сделаю этого. Я не имею морального права осуждать, ибо я одна из них, вот только тостов не говорю. Неважно, почему я тут и как, важно другое: не имею я больше права рассуждать о Родине, об Арарате, потому что Родину я предала...

Уступила, отступила, дала уговорить себя. Последовав за своей любовью, я лишь потом поняла, что во мне, оказывается, жила и пылала еще одна любовь: любовь к Армении, к своему народу, к своим улицам. Вот уж действительно: не хлебом единым жив человек. Еще одна ступень к пониманию себя и своей сущности. Вот только не слишком ли велика цена?